На подступах к школе Колю и Яшу окликнул звонкий голос:
— Стой! Кто идет?
— Свои.
— Стой на месте! — повторил кто-то невидимый в кустах ольхи.
— Стоим, — сказал Яша.
Наступило молчание.
— Долго стоять? — спросил Яша.
— Я вас разглядываю, — послышалось из зарослей.
— Разглядел?
— Разглядел. — Из-под ближнего куста вынырнула маленькая фигурка в рваном ватнике, надетом прямо на голое тело. — Куда идете?
— В школу.
— Разведчики?
— Разведчики. А ты часовой?
— Я — секрет. Наблюдаю за воздухом. Если фриц прилетит.
— Понятно.
— Сейчас я командира взвода вызову. Он вас проведет. Свои — два свистка. — Он сунул в рот не очень-то отмытые пальцы и дважды пронзительно свистнул.
Яша засмеялся.
— Скажи ты! У вас и взводы есть?
— А как же. Школа — рота. Классы — взводы.
На тропинке показалась девочка — худенькая, с острыми плечиками и темными кругами у ясных, будто васильки, глаз. Вокруг головы золотилась аккуратно заплетенная коса.
Мальчишка в ватнике вытянулся и отрапортовал:
— Товарищ командир взвода, до нас два разведчика.
Девочка кивнула.
— Смотри, не проворонь воздуха.
— Чего ты!.. — обиделся мальчишка. — Чтоб я да проворонил!..
Девочка не улыбнулась, а только снова удовлетворенно кивнула и перевела взгляд на Колю и Яшу:
— Идемте. Я вас к Нине Георгиевне отведу.
Партизаны двинулись за девочкой и вышли к дубам.
На песке, насыпанном между четырех бревен и смоченном водой, малыши выводили острыми палочками неровные буквы.
Под самым дубом ребята постарше сгрудились вокруг учительницы и внимательно слушали то, что она им рассказывала. В другом конце полянки, возле другой учительницы, сидели прямо на траве десятка полтора девочек и мальчиков. Учительница держала в руках две большие ромашки и что-то объясняла. Видимо, шел урок естествознания.
Девочка повела Колю и Яшу к той учительнице, которая держала в руках ромашки.
Малыши, мимо которых они проходили, поворачивали головы, опускали «карандаши» и с любопытством смотрели на партизан.
Коля чувствовал себя неловко под их серьезными, испытующими взглядами. Он вспомнил свою школу, аккуратные парты в светлом классе. Черную блестящую доску.
Как давно это было!
И что-то похожее на зависть шевельнулось в сердце. Он, подрывник, завидовал этим малышам, что сидят вокруг учительниц и жадно ловят каждое слово. Пусть так, на болоте, под открытым небом, — но они учатся. А он недоучился.
Но придет день, победа, с ним придет школа. Наверно, нелегко будет садиться за парту ему, Коле, великовозрастному партизану, прошедшему огонь и воду, и эти топи от края до края.
И все-таки он сядет.
И ему не будет стыдно. Ведь стыднее оставаться недоучкой.
А Яша улыбался малышам весело и открыто, как улыбался всем своим друзьям.
Они подошли к учительнице и молча протянули ей взятые у гитлеровцев карандаши, авторучки и чистые листы из записных книжек разного формата.
Нина Георгиевна бережно приняла это немыслимое богатство. Глаза у нее сверкнули, она хотела что-то сказать, но закашлялась.
В это время знакомый звонкий голос прокричал:
— Воздух!
И тотчас будто ветром сдуло с песочницы малышей. Полянка опустела.
Девочка, которая привела подрывников, схватила их за руки и властно скомандовала:
— Под дерево!
Они подчинились и укрылись под дубом рядом с кашляющей учительницей.
Наступила тишина. Лица ребят были спокойны. Они привыкли к воздушным тревогам еще до школы, в лагере.
— Вот так мы и учимся, — тихо сказала учительница.
И вдруг ребята выскочили из-под деревьев, заплясали, замахали руками, и звонкое «ура!» разбило тишину леса.
Низко над деревьями, звено за звеном, грозно рыча моторами, шли тяжелые бомбардировщики с алыми звездами на крыльях. Курсом на юго-запад.
ВОЗМЕЗДИЕ
Эрих Вайнер держал чемоданы наготове. Черная закрытая машина стояла под окнами. Баки заполнены бензином до отказа. Шофер спит прямо в машине. Эрих Вайнер не из трусливых, но нервы его так расшатались, что уроненный автоматчиком на пол в соседней комнате солдатский котелок заставляет вздрагивать. От скрипнувшей ставни в сердце возникает сосущий холод… Партизаны могут появиться внезапно, в любое время суток, с любой стороны.
Недавно Вайнер ездил с докладом в Берлин.
Но и Берлин не принес успокоения. Собственно, он, Вайнер, и не видел Берлина. Кочевал из бомбоубежища в бомбоубежище. И вой сирен, санитарных и пожарных машин бил по нервам не меньше скрипа ставен белорусской хаты.