- Прекрасно. - Йерин встала, и на миг Камайе показалось, что её сейчас пнут, но сапожки обошли её. - И не забывай: твой Аслэг сейчас в шатре рядом с Рисэл. Одна оплошность с твоей стороны, и он указом Ул-хаса женится на ней, а ты останешься, стареющая, отверженная, сидеть тут, в своих холодных пустых покоях, пока я не найду возможность без следов избавиться от тебя.
Хлёсткой нагайкой по сердцу, но почему так больно? Там же был лёд! Нет… Под тонкой ледяной коркой оказалось сердце, и кровь хлынула, смешиваясь с чернотой и пламенем, алая, живая. Дверь закрылась за Йерин. Камайя встала. Он там не рядом с Рисэл, а рядом с женщиной, которая уходит от него, как ушла Халар, и он ничего не может сделать с этим.
- Дерре, в гарем, - пробормотала она, накидывая плащ в коридоре. Дерре шёл за ней, прихрамывая, потирая поясницу. - Больно? Останься тут.
- Госпожа, Йерин… Она приказала докладывать ей обо всём, что ты делаешь, - Дерре, морщась, спешил за ней, и Камайя остановилась. - Она сказала, ты служишь ей. Как такое может быть?
- Я не обещала служить ей. В своей гордыне эта женщина услышала лишнее. Её запутал мой поклон. - Камайя положила руки на его плечи. - Дерре, ты служишь только мне. Понял?
- Она узнает от других… - Дерре морщился. - Она обещала спасти от казни? - Камайя кивула. - К завтрашнему полудню, если не раньше, она поймёт. Она теперь ждёт, что каждый шаг ты сначала будешь утверждать через неё, пока она не начнёт доверять тебе самостоятельные.
Отпустив его, Камайя развернулась и зашагала по коридору. Рваное небо и почти полная Габо в просветах туч… Облачко пара вырвалось изо рта, взлетая к звёздам, и взгляд взметнулся за ним сквозь звонкий прозрачный морозный воздух.
- Госпожа… - Служанка выбежала ей наперерез, в слезах, из серого шатра. - Госпожа…
Камайя закрыла глаза. Значит, для Нуун всё закончилось. Извилистая тропа жизни завела её за этот взгорок и отрезала ржавыми ножницами нить, и ножницы эти держала в руке лживая Йерин. Как жаль… Жаль… Нуун. Наложница, не ставшая женой, но так желавшая этого.
- Где господин Аслэг? - спросила она тихо, заглядывая в шатёр, где эным сидела, не оборачиваясь, над кроватью Нуун, бормоча последние напутствия, и запах благовоний был в этот раз другим, острым, тяжёлым.
- Господин ушёл. Он молчал.
Камайя закрыла дверь и запахнула плащ. Габо освещала стены и дворы, а от центральной части доносились еле слышные звуки музыки и хохот. Спаивают друг друга… Снова.
Комната была тихой. Тишина расползалась из-под кровати, тянула тёмные щупальца к очагу и высокому умывальнику с каменной столешницей, креслам, столику, комодам и сундукам. Йерин слишком много возомнила о себе. Она будто забыла об Улхасум Гатэ… «Вторая во дворце»… Следила бы лучше за Баканом, глядишь, не дошёл бы до дурмана. Камайя выругалась, потом ещё раз, зажгла светильник на стене, подошла к столику, где лежала пропитавшаяся вонью тетрадь, и наклонилась понюхать её. Уже почти не воняет. Хорошо.
Листы скользнули, изгибаясь. Она снова шла по Фадо, снова пила прекрасный ачте, который из-под полы продавал управляющий того постоялого двора. Снова ругалась с ковалем из-за саврасой, которая ни с того ни с сего начала щупать, и это задержало их на несколько дней, а Харан злился, предлагая продать кобылу, потому что в том постоялом дворе ему было очень шумно. Она ехала по волнистым дорогам сквозь рощи и тростниковые заросли, ела жирную свинину и ароматный рис, речную рыбу и первые овощи. Шагала на саврасой рядом с Хараном, который вдруг охнул, хватаясь за сердце, на подъезде к красному озеру, а потом весь день ронял всё из рук, смотрел мимо вещей и постоянно переспрашивал. Смотрела, как этот бородатый кретин боится подойти и заговорить со своей теперь уже женой, как пугает её своим ростом и размахом плеч, и изо всех сил терпела заносчивого мерзкого Тура, который видел лишь себя и своё отражение… Даже в глазах других людей.
Побег Алай, пожар в степи и гроза. Рикад. Ичим. Руан и то, о чём он напомнил ей - её свобода. Харан, который опять метался по стоянке с безумными глазами и ревел имя жены, а потом привёл её, и у обоих был тот самый взгляд, который они позже не отрывали друг от друга. Крики Алай, почти каждую ночь - «Харан! Они идут за мной!».
Улданмай. Полёт над степью и вонючие покои, безмолвные, покорные Заар и Далэй. Другой пир… Она пролистнула эти страницы, минуя воспоминания, которые могли принести боль, и замерла, потому что избежать её всё же не удалось. Пальцы в перстнях, керме в пальцах, её сердце в этом керме, в сладком медовом соке и мускусе.