— А если я вор? — пытливо прищурился гость.
— Не знающий ценности подлинных нэцке? — воскликнула она, смеясь. — Тогда вы, уж простите старуху за прямоту, очаровательно невежественны. Так что не наговаривайте на себя. Вы слишком молоды и чрезвычайно смелы для вора. А воры, насколько я знаю, ужасно трусливы.
— Вы встречались с ворами? — усмехнулся парень, сняв с полки какую-то книгу.
— Из ваших уст это прозвучало довольно двусмысленно, — погрозила ему пальцем Анжелика Федоровна. — С ворами встречаться мне не приходилось, но если бы довелось, то я обязательно подыскала бы слова, которые их устыдили бы. Помогите-ка мне сесть вот сюда, в это кресло. Мне тяжело стоять. С ногами в последнее время совсем беда.
Парень с некоторой неловкостью поддержал ее за руку.
— Спасибо, — поблагодарила его старуха. — Как вас зовут?
— Жора.
— Георгий, — кивнула она. — А по батюшке?
— Можно просто Жора. Я так привык.
— Хорошо. Итак, что вы читаете, Жора?
— В каком смысле? — опешил гость от такого неожиданного вопроса.
— Какой вы непонятливый! Книги, книги какие читаете?
— Я?
— Да, вы. Мне интересно, что сейчас читает молодежь. В свое время мы читали всегда и везде.
После минутного замешательства Жора усмехнулся и сказал:
— Вы странная старушка. Знаете это?
— Не смейте называть меня старушкой! — возмутилась она, хлопнув себя по колену. — Боже, что за воспитание! Сама себя я могу называть хоть усохшим гнилым яблоком, это останется на моей совести, а вы уж, будьте любезны, Анжеликой Федоровной. Так что вы читаете?
— В основном детективы. Что под руку подвернется, — пожал он плечами, явно не готовый к такому повороту темы.
— Беда, беда, беда, — покачала головой Анжелика Федоровна. — Что под руку подвернется. А под руку обычно попадают те книжечки в мягкой обложке, которые я однажды видела в газетном киоске. Вроде «Смерть и немножко любви» или «Ночь неудержимых ножей». Полагаю, до Агаты Кристи вы еще не добрались?
— Вы что же, совсем меня недоумком считаете?! — со сдержанной яростью выпалил Жора. — Читал я Агату Кристи!
— Да? Что именно, если не секрет?
— «Месть Норфет»! Вот! — пощелкав пальцами, удовлетворенно сообщил он. — Ну и не только.
— Понятно. Только не Норфет, а Нофрет. «Прекрасная юная наложница стареющего Имхотепа», — как писала Агата Кристи. Казалось бы, первопричина всех бед в семействе хранителя гробницы, но на самом деле всего лишь… Кто Нофрет, по-вашему, Жора?
— Вы что, экзамен мне решили устроить?
— Ну, нам же надо с вами о чем-то говорить! Не о погоде, в самом-то деле. А книги — самое верное средство понять, какой перед вами человек, чего он стоит и на что способен.
— Вы так думаете?
— Я всегда говорю то, что думаю. Или молчу. На крайний случай. Подобное свойство всегда отличает людей принципиальных, имеющих внутренний железный стержень. Кстати, большая редкость в любые времена — настоящая принципиальность. О чем бишь мы говорили? Ах да! О книгах Агаты Кристи. Так что там такое с Нофрет? Вы помните?
— По-моему, она наглая сука, которая получила по заслугам, — глядя ей прямо в глаза, ответил Жора.
— Слышу голос подворотни, мальчик, — старуха предостерегающе погрозила пальцем, — простительный только в том случае, если он хотя бы отражает суть обсуждаемой темы. Однако не в этом случае. Нофрет была несчастна и старалась скрыть это за насмешкой и презрением к окружающим. Когда человек становится жертвой обстоятельств, он не может придумать ничего лучшего, чем окружить себя стеной непробиваемой самоуверенности. Но, если по сути, в чем ее вина? Только в том, что она была вынуждена выйти замуж за старого скучного жреца и оказалась в откровенно враждебной обстановке. Возможно, она лишь немножко такая, как ты ее назвал. Но это скорее отражает ее способность к сопротивлению. Или, по-твоему, женщина не должна сопротивляться? Хоть в какой-то мере?
— Я думаю, женщине следует быть очень осторожной, а не самоуверенной. Самоуверенность губит женщину.
— Самоуверенность сгубит любого. Не только женщину. И вдвойне самоуверен тот, кто приписывает это качество только женщине.
Пришелец засмеялся.
— А вы мне нравитесь! Вы боевая. Наверное, и про войну расскажете?
— Не расскажу, — поджав губы, ответила Анжелика Федоровна. — Потому что войну мы пережили в эвакуации. И вы, кстати, зря ехидничаете. Вы даже представить себе не можете, насколько было тяжкое то время.
— А сейчас нам, значит, легко?
— Во всяком случае, легче, чем тогда. Да, послушайте! Совсем забыла. Вы, быть может, хотите чаю?