Катька даже дар речи потеряла, когда рассматривала витрины. Рассматривал их и Витек, но не из праздного любопытства, а с практической целью. Наконец он обнаружил то, что, по его представлениям, им надо. Заведение под названием «Элен» призывно сверкало рекламой косметических услуг. Витек, держа свою спутницу за руку, смело направился к двери. Внутри было тепло, светло и неловко. Ковровое покрытие под ногами, портреты шикарных женщин на стенах и тонкий флер денег особенно усиливали последнее чувство. Решительности ему придавала только Катька, которая, казалось, во всем доверилась ему, как доверяются опытному проводнику. С той лишь разницей, что у самого проводника не было никакого, ровным счетом никакого опыта.
Так, держась за руки, они подошли к небольшой стильной стойке, за которой сидели две красивые женщины, листавшие журнал. Стоило детям приблизиться, как обе с удивлением на них уставились.
— Что вам угодно? — спросила одна, улыбнувшись ровно настолько, насколько требовала официальная вежливость.
— Я бы хотел, чтобы ее, — Витек указал на Катю, — постригли там и все такое.
— Мальчик, во-первых, у нас действует предварительная запись, — продолжая снисходительно улыбаться, объяснила женщина за стойкой. — Мы не можем просто так брать людей с улиц и устраивать тут очереди. Для этого есть общественные парикмахерские.
— Понятно, — кивнул Витек. — Удивляюсь, как вы с таким отношением к клиентам еще не вылетели в трубу.
Обе женщины удивленно переглянулись, а потом прыснули со смеху.
— Что ж, — сказала вторая женщина. — Мы можем узнать, есть ли у нас сейчас свободный мастер. Но хочу предупредить, что у нас очень дорого.
Витек молча вытащил из кармана кредитную карточку и положил на стойку.
Говорившая с ними привратница расцвела самой благожелательной улыбкой.
— Прошу вас, пройдемте за мной, — она поманила их за собой в коридор за стойкой. — Чай? Кофе?
— Потом видно будет, — проговорил Витек, волоча за собой Катьку.
— Как пожелаете, — пропела их проводница.
Час ушел на то, чтобы привести длинные непослушные Катькины волосы в надлежащий вид. После салона они отправились в один из модных магазинов одежды. Катька уже не просто болтала, она извергала целые потоки слов, восклицаний и смеха. Этой безоглядной разухабистостью заразился и Витек. Особенно когда девчонка начала примерять такую непривычную для нее одежду. Маленькая бестия наслаждалась вниманием к себе взрослых людей и вела себя перед огромным зеркалом, как заправская кокетка. То она показалась в платьице и панамке, то в джинсах и яркой футболке, каждый раз жеманничая и доводя этим Витька до истерического смеха, природу которого он и сам не смог бы объяснить. Как говорится, в рот смешинка попала.
Витек еще никогда не испытывал такой непонятной радости и удовлетворенности от происходящего. Чертова Москва раскрылась перед ним, как раковина моллюска, явив взору ценную жемчужину, нет, целую россыпь жемчужин. А всего-то и надо было предъявить кредитную карточку Джона Периша. Но вряд ли он обрадовался бы этим открывшимся возможностям, если бы был один. Гораздо веселее с кем-то делиться, кого-то восхищать, поражать, о ком-то заботиться. Ведь и пицца не будет такой вкусной, если некого угостить, и напиток застрянет в горле, если некому передать бутылку. Все так. С этим не поспоришь.
Ко всему прочему у него появилась цель. Первая цель, которая не терпела легкомыслия и решиться на которую ему было не легко. Все то, к чему он стремился до этого, так или иначе походило на игру, ребяческую забаву. Учеба в интернате казалась ему досадной и скучной никчемностью в привычном течении жизни. Будущее не виделось дальше завтрашнего дня. О нем, будущем, не хотелось задумываться, потому что в глубине души все они, детдомовские, страшились его. А как мальчишки встречали непонятный страх? Насмешкой, куражом и нарочитой беспечностью.
Два года в Америке и эти бесконечные разговоры об учебе изменили его. Он не хотел меняться, всячески сопротивлялся переменам в себе, однако сама жизнь заставила его открыть глаза на свое существование в этом мире. И во многом этому способствовала та же Америка. Она отчетливо показала ему, кем могли стать люди, тратившие время и деньги на свое образование, и кем становились те, кто по разным причинам не смог позаботиться о себе. Мойщики посуды, официантки из второсортных забегаловок, жившие в захудалых мотелях, разнорабочие, уборщики, прислуживатели в туалетах дорогих ресторанов — вот кем Виктор не хотел бы стать ни при каких обстоятельствах, уж это он знал точно.