— А где же вы с Катькой обитаете? — спросила она ласково.
— Километрах в трех отсюда. На одной даче.
— Поди, холодно там?
— Не. Дрова есть. Печка тоже.
— И ты печку умеешь топить?
— А что тут такого?
— Ну, молодец!
— Я много чего умею, — похвалился он, самому себе удивляясь, так как стремления к похвальбе никогда за собой не замечал.
— Вот и прекрасно. Приезжайте к нам. Ладно? Я с Кларой Ивановной тоже переговорю. Все уладим. Не беспокойся.
— Мы подумаем, — кивнул он, поднимаясь со стула.
— Подумай, подумай, Витенька, — согласилась она.
Идя обратно к дачному поселку, он действительно думал. И думал серьезно. Да любопытно ему стало, что за «детская деревня» такая? И что там за «семья»?
Витек шел по шоссе, пиная кроссовками попадавшиеся камни. По обе стороны дороги, как и полагалось за городом, раскинулся лесок. Машин было немного, но из-за тех, что мчались в одну с Виктором сторону, ему приходилось сходить на обочину: из-под колес брызгала грязная вода, а Витьке не хотелось пачкать джинсы. Но один пролетевший мимо черный мерс все же ухитрился оставить на них темные метки. Нехорошо ругнувшись ему вслед и изобразив неприличный жест, Витек принялся их отчищать. Мерс, осветившись задними габаритными огнями, притормозил метрах в трехстах от него. Витек настороженно замер, с некоторым беспокойством думая, не пожелал ли водила расспросить о его жестах. Но мерс некоторое время просто стоял на обочине. Потом из салона вышли двое и вытащили еще кого-то. Этот «кто-то», судя по всему, сам передвигаться был не в состоянии. Спустя мгновение двое спихнули третьего с обочины и вернулись в салон. «Мерседес» быстро рванул в сторону города.
Даже если бы Витька направлялся в другую сторону, он все равно подошел бы посмотреть, кого это выкинули из машины. Но ему было по пути.
Осторожно приблизившись к месту, где остановился мерс, Виктор поискал взглядом того, кому так не посчастливилось в этот день. В сухой траве лежал человек в оранжевом рабочем комбинезоне. Волосы на его затылке слиплись от крови.
Виктор несколько раз видел людей в таком состоянии. И все они, как правило, не имели ничего общего с миром живых.
Нельзя сказать, что Виктор ничего не чувствовал, когда видел такое. Еще как чувствовал! Покойники в пацанском фольклоре вообще занимали особое место. Что и говорить, радости в смерти мало, и потому это было жутковато-благоговейное чувство, граничившее со страхом.
Тело, скатившееся с обочины, оставило в придорожном сухостое след. Витек спустился в канаву к бедолаге, так бесславно окончившему свой жизненный путь. Страшно это — умереть вот так, бродячим псом, некстати перебежавшим дорогу. Неправильно как-то.
Витек присел на корточках рядом, не отдавая себе отчета, зачем ему вообще здесь находиться. Этот дурацкий яркий комбинезон мертвеца могли заметить из проезжавших машин. А тут Витенька сидит. И попробуй доказать потом, что ты не верблюд.
И тут рука покойника дернулась. Витек вскрикнул от внезапно нахлынувшего ужаса и приземлился на задницу, теперь уж точно испачкав штаны. Послышался стон и явственный скрип зубов. А покойничек-то жив! Надо же так вляпаться!
Успокоившись, Витек подошел ближе и потянул парня за рукав, чтобы перевернуть его на спину. Это удалось только с третьей попытки, так как парень был крупный. Виктор взглянул на бледное лицо с потеками крови, и его посетило удивленное узнавание.
Вот уж не думал он, что встретит того самого Клоуна, который веселил их в детском доме, при таких обстоятельствах. Витек узнал парня, помахавшего ему на прощание.
Сняв с себя куртку, он укрыл Клоуна, потом нарвал сухостоя и забросал его ноги. Все это лихорадочно, ежеминутно оглядываясь на дорогу.
До дачного поселка оставалось всего ничего, и Витек припустил бегом. Никогда в своей жизни он не был так решителен, как в эту минуту. Никогда.
Человек вошел в квартиру и закрыл за собой дверь, после чего медленно направился по коридору к комнате Анжелики Федоровны.
— Кто есть дома? — с ласковой осторожностью поинтересовался пришелец, заглядывая в каждую комнату.
— Там кто? Ты что, Зоя, еще не ушла? — недовольно спросила хозяйка квартиры.
— Это я, Анжелика Федоровна. Миша.
— Миша?
Старухе показалось, будто сердце кто-то обложил влажной жаркой ватой. Она тяжело опустилась на стул у окна.
Миша. Пришел. За ней. Рано. Не все успела. Вот так и получается, когда нужное откладываешь на последний момент.
— Я здесь, Мишенька, — почти теряя сознание, произнесла она слабым голосом. — Я здесь. Здесь, родной мой…