«Пока нет, такие дела сразу на тормозах не спускаются. Ты ведь знаешь».
Если чувство опасности у Тимофея до сих пор молчало, то теперь, глядя на шныряющие глазки Бархатова, оно заговорило в полный голос. Он почти читал его мысли: дело сделано, в Тимофее нет надобности, я Тимофея ненавижу, почему бы ему не исчезнуть с лица земли?
Соблазн осуществить свою давнюю мечту искажал его лицо странными гримасами, в которых без труда угадывались и удовольствие, и колебание, и страх перед неясными пока для него последствиями. Ни дать ни взять живое воплощение одного из героев Достоевского. Бархатов ощутил вкус близкой победы над врагом. Этот сладко-ядовитый вкус не мог перебить даже оставшийся без ответа маленький вопрос: что Тимофей делал в компьютерной системе «Органа-Сервис»? И еще не известно, что было хуже для Тимофея — чтобы Бархатов узнал ответ или остался в этом же нетерпеливом состоянии со сверкающими наполеоновскими глазами, в которых пряталось убийство.
В дверь подсобки неожиданно постучали. Нет, даже не постучали, а яростно прогрохотали по обитой жестью двери.
Три мучителя настороженно переглянулись. Потом Олежек брезгливо стряхнул что-то с рукава пальто и выскользнул за дверь. Что происходило в коридоре, Тимофей не слышал, но замер в тревоге. Это вполне могли быть Болтун и Очкастый, прибежавшие доложить о результатах расследования, проведенного с компьютерами фирмы.
Два гестаповца Олежека тихо переговаривались между собой. Тимофей слушал их краем уха, не отмечая ничего интересного.
Через несколько минут в кармане одного из драчунов, обожавших избивать скованных наручниками людей, сотовый телефон сыграл кусочек американского гимна. Односложно ответив несколько раз «да» и «не вопрос», драчун отключил телефон и пошептался с товарищем. Потом оба подошли к Тимофею.
Тимофей уже начал было прикидывать, как бы половчее наподдать этим двоим, если только они освободят ему руки, но сзади на его голову обрушилось нечто невидимое и тяжелое.
«Это и в самом деле больно», — подумал он и потерял сознание.
И вот Тимофей каким-то образом оказался в безопасности, хотя все могло закончиться более чем плачевно. Ныли саднящие раны. Голова продолжала болеть и кружиться, но исчезло чувство тревоги. С этой мыслью он спокойно уснул.
После совместного ужина Витек выложил на стол несколько предметов.
— Это его? — спросила Вера, кивнув в сторону комнаты, где лежал избитый незнакомец.
— Его, — подтвердил Витек.
— Как не стыдно рыться в чужих карманах!
— Не стыдно. Я же его грабить не собираюсь, — пожал плечами Витек.
Колька приподнял связку ключей, на которой болтался фирменный фордовский брелок, и сделал ответственное заключение:
— У него есть машина.
— Ну и что? — спросила Вера.
— По машине можно узнать имя владельца.
— Ты проявляешь чудеса сообразительности! — съехидничала Вера. — Только где мы найдем его машину?
— Я просто сказал, — надулся Колька и бросил ключи обратно на стол.
Здесь же лежали бумажник, шариковая ручка, несколько смятых бумажек, визитки фирмы «Комбат и К°» и рекламный листочек «ПРИГЛАШАЕМ НА РАБОТУ» из тех, что раздают в подземных переходах.
За бумажник взялся Витек. Домашние ребята не решились. Он вытащил оттуда мелкие белорусские купюры и фотографию немолодой пары.
— Я думаю, ему все же надо в больницу, — сказала Вера. — У него может быть сотрясение мозга или внутренние ушибы. Знаете, как это опасно?
— Нет, нельзя, — покачал головой Витек. — Пусть побудет здесь.
— Да кто он тебе такой?! — изумился Николай.
— Никто. Просто человек, — пожал он плечами, не желая рассказывать о Клоуне и о том, какие мотивы им двигали, когда он побежал за помощью. Возможно, о глубине этих мотивов он и сам не догадывался.
— Человек, — повторила задумчиво Катя, вырисовывая что-то в подаренном Верой альбоме.
Одно это слово повисло в воздухе, словно какое-то очень серьезное напоминание о вещах, с которыми они сталкивались лишь изредка. Это слово имело смысл, о котором они не думали до этого момента.
— Если он до сих пор не помер, значит будет жить, — уверенно сказал Виктор.
— Я не согласна, но с тобой спорить бесполезно. Ты упертый, как… вот как Колька.
— А причем тут я? Это его дела. Мне бы и в голову не пришло вытаскивать из придорожных канав разных доходяг… — Колька осекся, понимая, что сказал не то. А все из-за взгляда, который на него бросила Вера. Не любил он такой ее взгляд. Как будто она его видела впервые и молча очень удивлялась этому обстоятельству.