Сидеть за столом напротив Элис, болтать с ней, вместе пить кофе… Необычайно заманчиво, но неблагоразумно.
— Лучше я займусь делом, пока не очень жарко.
Он поспешно зашагал в сторону леса.
Устало возвращаясь через несколько часов, Клинт уже издалека услышал веселую болтовню и смех Ханны.
Он невольно ускорил шаги, а потом остановился. Элис сидела на корточках возле старой лохани и энергично намыливала вертящегося пса.
Ханна стояла в сторонке и внимательно наблюдала за матерью. Увидев Клинта, она поскакала ему навстречу.
— Тебя не было за завтракам! Я по тебе скучала! Гляди, Гафчик моется!
— Вижу. — Он повернулся к Элис. — Ну, как успехи?
— Гафчик явно не в восторге. Но ему надо обязательно вывести блох.
Сквозь намокшую, почти прозрачную ткань ее белой футболки были отчетливо видны затвердевшие от холодной воды розовые соски.
Он почувствовал желание. Джинсы вдруг стали тесными. Проклятье! Он смущенно кашлянул.
— Вы насквозь промокли.
— Знаю. — Элис улыбнулась.
Но улыбка исчезла слишком быстро. Неужели она заметила желание в его взгляде? Ее глаза потемнели, и Клинт обнаружил в них ответную беспокойную страсть. Гафчик положил конец повисшему между ними напряженному молчанию, выпрыгнув из лохани и обдав Элис фонтаном воды.
— Куда ты! Надо же смыть блошиный шампунь! Давай, Ханна, мы должны его поймать!
Девчушка восторженно помчалась вместе с матерью за покрытым пеной псом.
— Ты тоже, Клинт! Помогай нам!
Клинт замялся. Но Элис весело глянула на него, и он, пожав плечами, побежал наперерез собаке. Когда объединенными усилиями мятежник был отловлен, все выглядели так, будто вывалялись в болоте.
— По-моему, нам всем нужно помыться, — сказала Элис.
— Мама иногда брызгает меня из шланга. Хочешь, я тебя побрызгаю, Клинт? — Ханна с надеждой смотрела на него.
Холодный душ ему бы не помешал. Но не от этой крошки.
— Нет, спасибо. Я сейчас быстро приведу себя в порядок, а потом съезжу в город. — Он видел вопросительный взгляд Элис и добавил: — Мну нужно чем-то наточить топор.
Она улыбнулась:
— Вы ведь так и не завтракали. Хотя бы пообедайте с нами.
Он уже собирался отказаться, но услышал собственный голос:
— С удовольствием, — и больше не понимал сам себя.
— Прекрасно. — Ее сияющая улыбка окончательно смутила его. — И еще большое спасибо!
— За что?
— За починенную дверь, за поваленное дерево, за поддержку в погоне за Гафчиком. — Она приподнялась на цыпочки и, опершись одной рукой о его грудь, поцеловала в щеку.
Как давно никто к нему не притрагивался. Сквозь мокрую рубашку он почувствовал мягкий нажим ее теплой ладони, ее губы были ласковыми и нежными. Его опять обдало горячей волной желания.
— Мне ведь надо как-то убивать время. — Его голос прозвучал резко.
— Неважно. В любом случае я вам очень благодарна. — Она нежно провела рукой по его плечу. — Я так рада, что вы здесь, Клинт.
Ее тело лучилось чувственностью. Ее запах, цветочный и такой женский, выбивал его из колеи. Он положил руки ей на плечи, и ее глаза совсем потемнели. Она определенно почувствовала возникшее между ними искрящееся напряжение. Она вздохнула и прижалась к нему.
Еще секунда — и он ее поцелует.
— Элис! — Он со вздохом опустил руки и отстранился. — Мне нужно привести себя в порядок.
Он мог бы поклясться, что прочел в ее взгляде разочарование.
— Конечно, — сказала она.
Он резко повернулся и пошел в дом.
В понедельник вечером, убираясь на кухне, Элис чувствовала усталость и отчаяние. А ведь она всегда считала себя оптимисткой. Но открытие ресторана явно затягивалось, да и дни Клинта у нее сочтены… Ради Ханны она старалась улыбаться, но сейчас, когда ее маленькое солнышко заснуло, притворяться не перед кем.
Где же раздобыть сорок тысяч долларов? Она погасила свет. Вышла на террасу и опустилась на ступени. Светила луна, в теплом вечернем воздухе роились светлячки…
Но Элис ничего не замечала. Мысленно она вернулась в те ужасные времена, когда они с матерью едва сводили концы с концами. Нет ничего хуже неизвестности. И Клинт скоро уедет. Какая тоска! Она обхватила колени руками. Он сразу сказал ей, что надолго не задержится. И тем не менее она так к нему привыкла. Даже к его резкости. Она улыбнулась: ясно же, что внутри таится золотое сердце.
Стоило ей вспомнить о его дыхании на своих губах и о широкой груди, к которой она прижалась, как сердце громко заколотилось. Невозможно представить, что Клинта уже не будет здесь.