По лицу моего мужа скользнуло разочарование.
— Всего-то? Стоит оружие марать вообще?
— Ты не собираешься надеть что-то… более подходящее? — спросила я. Мне просто необходимо тараторить, чтобы не подпускать панику на опасно близкое расстояние. В панике я, мягко говоря, могу вести себя неадекватно. — Или твое холодное тело будет моим свадебным подарком?
Близнецы переглянулись.
— Плоскогрудая, неуклюжая и не очень умная, — перечислял Граз’зт разве что не загибая пальцы. — И всего один сундук приданого. Чувствую, меня облапошили, как мальчишку.
— По-моему, твоя жена волнуется, что исход поединка будет не в нашу пользу, — заключил Тан’тун. — Думает, ты — слабак.
— Ну, тогда я просто обязан провести для нее наглядную демонстрацию, — скалясь, заявил Граз’зт.
И пока брат и Хадалис отбивали град стрел на наши головы, снял куртку, а потом одним движением сорвал рубашку.
Мамочки мои…
Я зажмурилась, чтобы не видеть. Это уж слишком.
А потом поняла, что смотрю на своего мужа широко распахнутыми глазами, как на какое-то произведение искусства в музее — и не могу оторвать взгляд даже под страхом схлопотать стрелу. Физически не могу.
Он безупречный. И такой горячий, что даже на расстоянии меня опалило жаром. Похож на породистого жеребца: весь подтянутый, жесткий и поджарый, с рельефными, доведенными до совершенства мышцами. Плоский живот, подчеркнутый косыми мышцами и каким-то темным колечком в пупке, безволосая мощная грудь, мускулистые крепкие руки с отчетливыми выпуклыми венами. Прочь с пляжа, красавчики, курите нервно в сторонке, пока красуется этот позер.
Единственное, что портило эту красоту: несколько белесых шрамов на его правом боку, как от когтистой трехпалой лапы; и кривой росчерк на груди, над тем место, где у людей находится сердце.
Если бы та лошадь все-таки огрела меня по голове, я и тогда бы не чувствовала себя такой заторможенной. Все, чего хотелось в эту секунду и все следующие — смотреть на Рогалика и надеяться, что я не пускаю слюни.
Но насладиться зрелищем не удалось.
Он в два шага набрал разбег, перехватил топор двумя руками — и впрыгнул прямо в стремительно ползущую на нас серую копошащуюся толпу. Воодушевленно что-то выкрикнул, что отозвалось в моей памяти неприличным ругательством, и замахнулся топором по широкой дуге. Лезвие со свистом вспороло воздух и плоть, словно переспевшие яблоки в гору взлетели какие-то мохнатые головы. Я глазом моргнуть не успела, как на подмогу брату бросился Тан’тун, и мохнатое море громко рыкающих чудовищ проглотило их с головой.
— Данаани!
Хадалис прикрыл меня плечом, принимая на наплечник удар, который наверняка отправил бы меня на тот свет. Противно лязгнул схлестнувшийся метал, брызнули искры. Мой защитник сделал короткий взмах, раскроил надвое сперва одну, потом вторую серую тварь. В сгустившихся сумерках я почти не могла их рассмотреть и была очень этому рада.
— Стой около меня, — приказал Хадалис.
«Я еще не выжила из ума, чтобы сделать обратное», — мысленно ответила я, вжимая голову в плечи.
Конечно, мне было страшно. Нет, даже не так — до чертиков страшно! Это только в кино схватки смотрятся зрелищно и прекрасно «заходят» под кока-колу и ведерко попкорна. А в реальности происходящее противно булькало, лязгало, хрипело и скрежетало. Я надеялась лишь, что в итоге все мы переживем происходящее.
— Данаани, — обеспокоенный голос Хадалиса вырвал меня из наспех сооруженного убежища внутри меня самой, куда я спряталась от внешнего мира. Совсем как тогда, в детстве. — Данаани, все закончилось. Я должен осмотреть тебя.
Гард уверенно поставил меня на ноги, прошелся взглядом по облепленному комьями грязи платью, попросил вытянуть руки, спросил, ничего ли не болит и не кружится ли голова. Я послушно автоматически и односложно ответила на вопросы. Мой взгляд был прикован к серой массе тел, над которой занимался густой зловонный пар. Эта вонь подействовала лучше нашатыря.
Где близнецы? Почему их нет?
Я вопросительно уставилась на Хадалиса: кажется, он тоже не пострадал, разве что доспехи запачкал. Главное, не опускать взгляд, не смотреть на то, что лежит у наших ног бесформенной грудой изрубленной плоти.
А потом я увидела его, моего безумного выпендрежника мужа. Он ловко взбирался по куче поверженных врагов, держа топор на плече, словно коромысло, и даже что-то насвистывал себе под нос. Его глаза пылили, как раздутая в сердце угля искра, кожа словно светилась изнутри — и кровь врагов испарялась с нее, как вода со сковородки.
Тан’тун шел следом, и так же азартно лыбился. Они как будто оторвались на вечеринке, а не ввязались в смертельный поединок с превосходящим по численности противником. Но как бы там ни было, я радовалась, что победа оказалась за нами.
— Ну, так как, женушка, все еще думаешь, что я слабак? — Граз’зт собирался улыбнуться, но раздумал, увидев руки Хадалиса на моих плечах. — Кажется я предупреждал, девчонка, что сделаю, если ты еще хоть раз прикоснешься к моей жене.
Короткая схватка слишком раскалила их жажду драки, но не дала настоящего удовлетворения. Вот чувствую: оба с радостью вцепятся в этот повод надавать друг другу по рогам и крыльям.
— Ты оставил ее одну, — проговаривая каждое слово, отчеканил Хадалис. — Ты даже не способен подумать о ком-то, кроме своей кровожадности.
— Это не твое дело, крылатка. — Граз’зт спустил топор с плеча, упер его в землю, придерживая древко. — Женись — и обхаживай свою хрюшку, как тебе вздумается. Или хочешь, могу подыскать тебе мужа среди моих таранов? Правда, ты слишком страшненькая, так что, видимо, придется найти самого провинившегося, а они у меня ребята вышколенные, послушные. Может, через пару лет…
Мое внимание привлекли треск и шипение, и когда я оторвала внимание от спорщиков, то увидела настоящие росчерки молний в крыльях моего защитника. Не редкие вспышки, а настоящее электрическое цунами.
— Ты так же заботился и о тех двух? — игнорируя издевку, спросил Хадалис.
— Заткнись, — сквозь зубы угрожающе прошептал Граз’зт. Вдруг стало так пронзительно тихо, что его частое злое дыхание почти оглушало. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
— Имею, — стоял на своем «светлый». — И не позволю тебе погубить принцессу.
— Каким образом?
— Граз’зт… — На этот раз дипломатичность Тан’туна дала промашку, и брат раздраженно огрызнулся на его попытку прекратить спор.
— Не лезть, брат, иначе, клянусь Десятью, попадешь под горячую руку.
Я понимала, что должна что-то сделать, должна найти правильные слова, но на ум как назло ничего не приходило. О каких двоих идет речь? В памяти всплыли причитания няньки о том, что я буду третьей. Здесь наверняка есть какая-то связь.
— Данаани — моя жена, — Граз’зт подошел к Хадалису почти впритык. Теперь было видно, что они не уступают друг другу ни в росте, ни в комплекции, ни в гневных искрах из глаз. — Для тебя отныне и до тех пор, пока жива — Темная госпожа Гратаса и Вира. Еще раз назовешь ее по имени, и я пинками погоню тебя обратно до самого Илитина.
Воспоминания Данаани подсказали, что называть принцессу по имени было в высшей степени интимно, не позволительно никому, кроме родителей, мужа и новой семьи.
— Верни меня обратно, если и дальше собираешься вести себя, как напыщенный… болван! — Надеюсь, хоть это слово ему знакомо. Терпеть не могу тех, кто думает, что кулаками можно решить абсолютно все. Часть души Данаани охотно поддержала мою идею. — Я не собираюсь быть твоим трофеем, принц.
— Месяц назад, вытащив меня из постели Эраати, ты говорила противоположные вещи, женушка.
Он и моя змея-сестра — в одной постели? Что за мерзость?!
— Не сомневаюсь, что вы наверстали упущенное, — огрызнулась я.
— Правильно, не сомневайся. В тот же вечер, через неделю и сегодня утром.
Сегодня… утром? То есть они хорошенько покувыркались, потом Эраати пошла делать мне внушение, а он — прямиком к алтарю?