— Полезешь еще раз — выгоню к свиршам в задницу. Поняла?
Она-то, может, и поняла, потому что скисла и, тоскливо поскуливая, забилась в какой-то угол. А вот я потерялась окончательно. Это что вообще за фигня? Она же его сестра, а вот эти вот… очень красноречивые подлизывания никак, кроме как заигрываниями и не назовешь.
Это что же, мало мне одной больной на всю голову сестренки, так еще и вторая нарисовалась, но на этот раз со стороны моего мужа?
Спокойно, Машка, дыши глубже, считай до десяти… Раз, два… Это что же, у них тут все эти извращения… в порядке вещей?! Три… Четыре… Значит к брату в штаны лезть можно, а безобидным огоньком пару патлатых бабенок прижечь — конец света? Пять… Шесть… Семь… Восемь…
В конце-то концов, этот Мистер Вселенная — мой муж! И пока ничего не изменится, имею полное право отваживать каждую наглую вертихвостку всеми доступными способами.
Я придвинулась поближе к Граз’зту, можно сказать, чуть ли не вжалась в его крепкую руку плечом. Мне жутко хотелось взять его за руку, но эти «нежности» сейчас казались неуместными. И так хорошо, раз у этой рыжей глаза превратились в змеиные щелочки. Я лучезарно ей улыбнулась, очень надеясь, что, невзирая на разницу в происхождении, мы прекрасно поймем друг друга.
Только, кажется, одного взгляда будет мало, чтобы приструнить заразу. Ничего, вот сейчас разберусь с тестем — и подумаю о том, как прищучить сестренку. А вообще надо выяснить, в каком они родстве.
— Ты должен защищать своих людей, Граз’зт, — согласился Темнейший, а потом нехотя кивнул в мою сторону, — вот от нее. Мы все знаем, на что способна забытая аркана. Однажды эта зараза чуть было не уничтожила наш мир, и мы еще долго выколачивали отсюда кхистанджутов. Хвала Десяти, в тот раз мы смогли выстоять. Больше такого не будет. Ты взял в свой дом девчонку с кхистанджутской порчей, а теперь она разбрасывается арканой. Меньшее, что мы можем сделать: посадить ее в обсидиановые колодки и вызвать Опустошителей.
Опустошители. Опустошители… Слово вертелось у меня в голове, вызывая неясные образы. Память принцессы подсказывала, что Опустошители — привилегированная каста, что-то вроде местных божков. Данаани никогда не видела их вживую, но знала, что после «знакомства» с Опустошителями от человека остается только безмозглая оболочка. Похоже, эти ребята делают какой-то местный аналог нашей лоботомии. И судя по всему, свекор собирается отдать меня им на растерзание.
Черта лысого, как говорится.
— Нет, — твердо сказал Граз’зт, когда я собиралась высказать все, что думаю. — Моя жена не будет сидеть в колодках, и я не позволю ни Опустошителям, ни кому бы то ни было тронуть ее пальцем. Даже тебе, Темнейший. — Я заметила, как он мгновение замешкался, собираясь с духом для следующей реплики. — И прежде, чем ты начнешь мне угрожать, хочу напомнить, что вы — мои гости. Вы на моей земле. В окружении двух тысяч моих таранов. Любую попытку причинить вред моей жене я буду рассматривать, как личное оскорбление и буду реагировать соответственно.
В зале стало так тихо, что я слышала, как где-то под высоким потолком о чем-то шепчутся сквозняки. Я, конечно же, ничего не смыслю во всех этих переговорах и тому подобном, но зато увлекаюсь чтением исторической литературы. Происходящее очень напомнило открытую угрозу в адрес действующего правителя. И неважно, что слова принадлежат его сыну и возможному претенденту на трон, и произнесены вынуждено. В исторических летописях за такие дерзости рубили головы и варили в кипятке, да-да. А мне как-то совсем не хочется стать вдовой. И потеря головы точно не сделает Граз’зта краше.
«Ну, молодец, муженек. За защиту ты, пожалуй, заслуживаешь поцелуй, а вот за ненужную прямолинейность — садись, «двойка». Думай, Машка, думай очень-очень быстро, пока все они в шоке от услышанного».
И я придумала. Со мной такое часто случается: в самой критической ситуации могу за секунды собраться и такое вытворить, чего потом и вспомнить не получается. Помню, мой четырехлетний племянник окатил себе руку кипятком — тетка, молодец, оставила чай и побежала трепаться с кем-то по телефону. Так я за минуты оказала первую помощь орущему Петьке, вызвала «скорую», встретила врачей и как вышколенная гимназистка протараторила обо всем случившемся. Потом оказалось, что я все сделала правильно и после моего лечения Петьке «скорая» уже была не нужна. Правда, когда врачи уехали, я час выла в ванной, как белуга — выпускала стресс.
Вот примерно то же самое происходило и теперь.
— Мой отец вряд ли будет доволен, если взамен живой и здоровой дочери ему вернут безмозглую куклу, — стараясь выдержать холодный тон, напомнила я. — Мы с Граз’зтом стали невольными заложниками вашего желания прекратить многолетнюю вражду, и мы, вопреки внутренним и внешним противоречиям, покорились вашей воле. Вот только я оказалась заложницей среди недружелюбных крэсов и, знаете, мне все больше кажется, что меня подставляют на каждом шагу.
Пара слов — и публика, наконец, сосредоточилась на мне, хотя до этого все увлеченно наблюдали за перепалкой правителя и его непослушного сына.
— Думаю, такие вопросы нельзя решать сгоряча. — Пользуюсь тем, что никто не собирается меня перебивать, я все больше вживалась в роль. Принцесса я или нет, в конце концов?! — Можно сосредоточиться на том, что все мы видели… что-то? Забытая аркана была давным-давно, и никто из здесь присутствующих не видел ее собственными глазами, ведь так?
Граз’зт моргнул, давая понять, что я веду разговор в нужную сторону.
— Хочешь сказать, что я — лгунья? — вскипела Тир’за.
До чего же люблю смотреть, как такие вот «королевы местного разлива» громким кубарем падают со своих тронов. Просто вот наслаждение для глаз.
— Хочу сказать, что я была очень огорчена, когда в нашу с мужем спальню, наплевав на все приличия, вломились агрессивно настроенные женщины, которые угрожали мне побоями. Чтоб я стала шелковой — так, кажется, ты сказал? — Я с вопросительной улыбкой перевела взгляд на Хи’лу. — Или нет? Может, повторишь?
— Я своими глазами видела забытую аркану! — взвизгнула та.
— Уверена, что это была забытая аркана? Ты знаешь многих, кто владеет этим искусством? Разбираешься в тонкостях проявления?
— Нет, но…
— Никто из нас не видел аркану своими глазами, — подхватил Граз’зт. — Твои женщины, Темнейший, угрожали моей жене в ее доме. Ты знаешь, что я вправе требовать в ответ на это оскорбление.
Темнейший так громко скрипнул зубами, что я поморщилась.
— И ты будешь требовать высечь их как каких-то крестьянок?
— Нет, если мы сойдем на том, что никто из нас не может знать наверняка, что именно он видел. Со своей стороны при свидетелях обещаю, что буду лично присматривать за Данаани и готов разделить с женой любую участь в случае, если происходящие с ней странности в самом деле окажутся… забытой арканой.
— Если она в самом деле владеет этой дрянью, то однажды мы все можем просто превратится в пепел, — проворчал Темнейший. — Уверен, что она того стоит?
Свекор посмотрел на меня, как на скользкую мерзость. Я ответила ему примерно тем же.
— Уверен, что должен заботиться о женщине, которую взял в жены.
Вообще-то, дорогой муженек, мог бы сказать что-то более… романтичное, но и так сойдет.
— Хорошо, раз ты такой упрямец, — сдался рогатый владыка Абаддона. — Но имей ввиду, сегодня ты сделал все, чтобы окончательно убедить меня в твоих безрассудстве и безответственности.
Они с Граз’зтом обменялись тяжелыми взглядами, а потом Рогалик сграбастал меня за руку и зашагал к выходу. И чего это он так злится? Все же благополучно разрешилось? И куда это он меня тащит? Я точно помню, что на этот повороте нам нужно налево. Или направо? Ох.
Путанными переходами, через невзрачную дверцу, Граз’зт вывел меня на улицу. Точнее говоря, в какой-то заброшенный сад. Неухоженный и невзрачный, заброшенный. Почему у меня ощущение, что когда-то здесь было красиво? Сухие и немощные деревья так и просились, чтобы их подстригли и хорошенько полили, плотный слой опавших листьев надо бы сжечь, а вот ту уродливую статую освободить от паутины. Кстати, паутины тут и правда многовато, и выглядит она так, как будто местные пауки размером со взрослого кота.