— Мы с сестрой не будем обижать союз наших народов нарушением древних традиций, — сказала она, протягивая Темнешему ладонь. — Мы готовы, ведь так, Данаани? Только, кажется, тебе придется снять перчатку…
«И показать всем, что ты порченная тварь, которая в любой момент может разрушить их мир», — продолжил ее злой взгляд.
глава 19
Если бы я могла превратить ее в жабу — я бы сделала это прямо сейчас. Хотя, нет, зачем обижать жабу таким мерзким сравнением. Эта зараза была достойна разве что участи какого-нибудь безмозглого слизняка, самого мерзкого, какой только водиться в здешнем мире. И желательно небольшого, чтобы растоптать его сапогом.
— Об этом не может быть и речи, — за моей спиной возник Граз’зт.
Темнейший смерил его взглядом, и мне показалось, что он только и ждет от сына вразумительный аргумент, чтобы прекратить этот фарс. Ведь если моя порча вскроется, то под ударом окажется вся их семья. Правящая семья, между прочим, а это автоматически означает начало восстаний и бунтов.
— Принцесса находится в ожидании нашего первенца, и мне бы не хотелось мучить ее бессмысленной болью, — спокойной сказала Рогалик.
И вот тут у Эраати вытянулось лицо. Ей богу, вытянулось в длину на добрых пару сантиметров, отчего она стала похожа на проглотившую огурец ящерицу.
— Я не… — Темнейший прищурился.
— Сожалею, что пришлось сказать это в такой обстановке, мы не были уверены и не хотели торопиться с радостными вестями. И я очень зол, что из-за чьей-то прихоти пришлось сделать это сейчас.
Жаль, что муж стоит позади меня и я не могу видеть его лицо, но уверена, что он зол. А судя по тому, как побледнела Эраати, он очень зол.
— В таком случае, не будем мучить принцессу в ее чудесном для всех нас положении. — Темнейший сделал знак рукой, и служка вложил чашу в ладони застывшей Эраати.
Пока сестра вливала свое вино в чашу, я скользнула взглядом по залу. Интуиция это была или что-то еще, но я буквально чувствовала, что на меня кто-то смотрит. Так и есть: напротив стоял Тан и я ее никогда не видела его таким злым. На моих глазах в считаные секунды он скомкал серебряный кубок, словно пластиковый стаканчик — и скрылся за спинами гостей.
Это ревность? Или обида за то, что брат и тут его обскакал?
Словно в тумане, я вылила свое вино в чашу, Темнейший произнес слова и по очереди провел по нашим с Эраати губам смоченным в вине пальцем.
Рогалик тут же увлек меня прочь.
— А я предупреждала, что ее нельзя было приглашать, — сказала я, пытаясь собрать в кучу все, что узнала сегодняшним вечером.
— Сделаю выводы на будущее, — не очень-то ласково ответил Граз’зт.
А чего ему быть в хорошем настроении? Умом-то я понимаю, что он имеет полное право злиться из-за того, что мы с Хадалисом уединились и мне жизненно необходимо сделать хоть что-нибудь, чтобы он перестал вести себя, как будто идти рядом со мной — наибольшее мучение в его жизни. С другой стороны, если бы появилась возможность вернуться в прошлое и все переиграть, врезать Хадалису по известному месту или просто не уходить с ним — я бы не стала ничего переигрывать.
Кто-то скажет — противоречивая женская душа.
Кто-то скажет — та еще шалава (или употребил более крепкое словечко).
А у меня своя правда: что поделать, если они оба мне нравятся? И что, если завтра я вернусь в свою скучную жизнь, единственное, о чем я буду жалеть — расставание с ними.
Поэтому сейчас я не буду оправдываться и выяснять отношения. Я буду жить этой странной жизнь столько, сколько мне ее отведено. И проживу ее, как в той поговорке: чтобы было, что вспомнить, но не о чем было внукам рассказать.
— Ты тоже заметила? — нарушил молчание Граз’зт, когда мы вышли из зала и к нам присоединился Хадалис.
— Мне кажется, это все заметили.
— Злится, что у меня может быть наследник раньше, чем у него. — Граз’зт оскалился, и я мысленно выдохнула. Вот так, пусть лучше бесится, чем дуется. Спустит пар, а потом мы поговорим.
— Возможно, дело не только в этом, — осторожно сказала я.
И пересказала наш короткий разговор во время танца.
— Мне показалось, что Тан относится к Данаани совсем не так, как ему надо бы относится к жене брата, — закончила я свой короткий рассказ. — Вот только он думает, что у принцессы были… гм… женские дни. И что она не может быть в интересном положении. Ну или думает, что она ему соврала. Одно мы знаем почти наверняка: Тан бы не стал травить женщину, которую хочет забрать себе. В этом нет никакой логики.
Мои мужчины переглянулись.
И у меня от сердца отлегло. Ничто так не сближает двух соперников как появление третьего. Возможно, позже они снова вцепятся друг в друга, но сейчас они определенно по одну сторону баррикад.
— Ну, по крайне мере мои рога невидимые, — хмыкнул Хадалис.
— Если ты думаешь, что я забуду эти слова, крылатка, то смею уверить — у меня прекрасная память, — зло предупредил Граз’зт. — Но так как сейчас у нас есть другой, более интересный разговор, то предлагаю отыскать моего братца и вытрясти из него признание, и душу.
Хадалис охотно согласился.
Правда, идти далеко нам не пришлось. Буквально за следующим поворотом мы наткнулись на Тана за минуту до того, как он накинул на голову капюшон простого черного плаща и выскользнул в неприметную дверцу на задний двор.
— Ну и куда намылился твой брат посреди праздника?
— Если поедем за ним, то обязательно узнаем. — И пояснил, предвидя наши вопросы: — Вы его не знаете. Если он чего-то не хочет говорить, то и не скажет, хоть поджаривайте его на медленном огне. Ну, вот такие мы.
— Значит, поедем следом, — согласилась я.
— Я и принцесса, — тут же нашелся Хадалис. — А ты — хозяин праздника.
— Очень хромая попытка избавиться от соперника, крылатка, но и ее я тоже припомню. Кроме того, — Граз’зт обнял меня за плечи, — плохим мужем я буду, если позволю своей беременной жене ездить без охраны.
Хадалис сжал кулаки, но на этот раз промолчал.
Мы вышли следом за Таном и застали его как раз в тот момент, когда он пришпорил коня и поскакал в сторону опущенной решетки.
— Там откидной мост, пока его опустят, нам приведут лошадей.
Рогалик не на долго исчез, потом вернулся и мы дождались, пока перед Таном подниму мост. Как раз привели лошадей. Пара мальчишек следом притащили оружие моих мужчин.
— Мне кажется, Маа’шалин нельзя ехать вот так, — сказал Хадалис, когда Граз’зт потянулся ко мне, чтобы усадить на лошадь.
— Боюсь, у нас нет времени на переодевания. Хотя, конечно, крылатка в кои-то веки права.
Я пожала плечами, переваривая пришедшую на ум дикость.
— У кого-то есть нож?
Рогалик с сомнением протянул мне короткий кинжал.
Я задрала платье до колен, а потом, подумав, и еще выше, сделала надрез — и в два счета оторвала всю нижнюю часть. Легким движением руки платье превратилось в элегантное мини. Хотя, пожалуй, коротковато, потому что резинки от чулок прямо таки напрашиваются, чтобы их прикрыть. Я попыталась одернуть платье пониже, но бестолку. Примерно тоже самое у меня было, когда я перешивала школьную форму на выпускной. Отрезала вроде нормально, но не учла, что ее же придется подшивать и она чуть подскочит на мне. В общем, было… пикантно. Хорошо, что ноги у меня ровные и красивые, потому что бег по утрам с шестого класса — это великая вещь.
Я оценила свой вид: да уж, у принцессы ноги тоже, что надо. Осталось решить вопрос туфель: на каблуках я сильно не побегаю, тем более с моим-то опытом.
— А вот что с обувью делать…
Вместо ответа оба моих мужчины громко и сипло выдохнули.
— Что? — Я подняла взгляд, намереваясь узнать, что опять не так — и наткнулась на их несчастные лица.
— Это… была… хорошая идея, укоротить платье, — за обоих ответил Граз’зт.
— Угу, — буркнул следом Хадалис.
А я густо покраснела.
— Десятеро помогите! — прошипел сквозь зубы Рогалик и, посадив меня в седло, сел рядом. Как и в день, когда он вез меня домой после свадьбы: сижу боком, словно кукла, и радуюсь, что мне не выдали отдельного коня.