— Посиди так, хорошо? — ушел от ответа Хадалис.
— Просто ответь, — потребовала я. В воздухе, словно зловещее предзнаменование летала фраза Тана: «А что с ним может быть без души?»
Это же невозможно, да? Не бывает так, чтобы тело существовало отдельно от своей сущности. А то, что я видела — это просто обман зрения, навеянная отцом галлюцинация, чтобы вывести меня из равновесия, заставить сомневаться в собственном решении.
— Теперь он вряд ли вспомнит кого-то из нас, — вместо Крылатки ответил Тан. — И вряд ли способен чувствовать.
Что?!
Я так резко потянулась встать, что снова едва не приложилась головой о стену. Пришлось шипеть и требовать, чтобы эти двое помогли мне подняться, раз уж сама я вряд ли подвижнее сонной черепахи. Это какое-то недоразумение. Тан преувеличивает. Или просто нашел повод отодвинуть брата с пути, с легкой руки окрестив его бездушной болванкой.
— Позову лекаря, — буркнул Хадалис, когда стало понятно, что и одного Тана вполне достаточно, чтобы держать меня вертикально.
Граз’зт стоял чуть в стороне, почему-то разглядывая свои руки с видом человека, который вообще впервые видит себя со стороны.
— Маа’шалин, не стоит… — попытался задержать меня Тан, но я упрямо тянулась прочь от него. — Тебе не нужно… не сейчас…
— Тогда убирайся! — прикрикнула я.
Паника растекалась в груди ледяной бурей. Как будто кто-то впрыснул мне в вены азот, и теперь все во мне застывало не только снаружи, но и внутри. Шаг за шагом, шатаясь на негнущихся ногах, я подошла к Рогалику: он стоял спиной и не мог меня видеть, но отреагировал на шаги резким поворотом. Рука молниеносно схватила мое запястье, обвились, словно стальной браслет. Я невольно вскрикнула, попыталась было возмутиться — и наткнулась на его взгляд.
Совершенно серый пустой взгляд. Без тени каких-либо чувств, без привычных искорок веселья или злых молний, без всех тех сотен эмоций, в которых я добровольно тонула, пусть и боялась себе в этом признаться.
— Рогалик? — потихоньку позвала я. Попыталась высвободить руку, но он сжал еще сильнее. До боли, до моих слез.
— Маа’шалин, это не он! — Тан втиснулся между нами, попытался оттолкнуть от меня брата, но лишь напоролся на крепкую оплеуху.
Граз’зт отпустил меня — и они с Таном сцепились, словно дикие собаки. Я мотала головой, пыталась вразумить хотя бы кого-то, но они вряд ли слышали меня: просто с остервенением лупили друг друга, то оказываясь сверху, то подмятыми под соперником. В конце концов их разнял Хадалис. Пока семенившая за ним лекарка, причитая и поминая всех местных богов, пыталась сделать вид, что моя разбитая голова занимает ее больше, чем колотящие друг друга наследники престола, Крылатка оттащил в сторону Тана, и встал между близнецами, словно буфер. Я поблагодарила его взглядом.
— Это больше не Граз’зт, — подтирая хлещущую из носа кровь, бросил Тан.
— Это очень даже я, — огрызнулся Рогалик.
Боже, ну наконец-то! Я едва не грохнулась в новый обморок от облегчения. Но, как оказалось, моя радость была слишком преждевременной.
— Просто мыслю, как никогда трезво и ясно, — прибавил он. Почему изо рта моего родного белобрысого задиры раздается этот мертвый холодный голос? Неестественный и совершенно чужой. — И я очень в ладу со своей головой, братец, если вдруг ты решил, что теперь у тебя нет конкурента.
— Ты неадекватен, — бросил Тан. — Иначе никогда бы не сделал ей больно.
— Кому «ей»? — Взгляд Граз’зта придирчиво скользнул по заднему двору, остановился на мне, и я впервые увидела то, чего не видела в нем никогда прежде — неподдельную брезгливость. Как будто он смотрел на какое-то склизкое насекомое, достойное участи стать мокрым местом под его тяжелым ботинком. — Уродливой девчонки? Кто она? Откуда взялась?
Я сглотнула и неуклюже завалилась на бок. Наверное, так бы и упала, но лекарка, прищелкивая языком, подставила мне плечо. Сейчас мне было все равно, что она видит мое истинное обличие, что перчатки на моих руках почему-то истлели и больше ничего не скрывает мои кхистанджутские орнаменты.
Меня словно сожгли изнутри. Молниеносно — так, что я и понять не успела, почему мир стремительно пожирает серость.
— Граз’зт, это же я… — Зачем я это говорю? Зачем плачу? Зачем вообще сопротивляюсь, если собственными глазами видела, как отец вынул из него ту золотую искру? Почему, даже зная, что это конец, продолжаю барахтаться? — Ты же не можешь… совсем забыть?
— Что у нее на руках? — Он в два шага оказался рядом, задрал мою руку.
— Не прикасайся к ней или я тебя отпинаю, наследная ты задница, — предупредил Хадалис.
— Откуда в моем доме человек с порчей и этот убийца-селунэ? — Говоря это, Граз’зт смотрел почему-то только на меня.
Я сглотнула, упрямо дернулась, почти не надеясь на свободу, но на этот раз он не стал меня держать.
— Тан? — нетерпеливо повторил Граз’зт.
— Этот вопрос не имеет смысла, — махнул на брата Тан. — Но, если тебе станет легче: их пригласил ты. И вот она, — его палец ткнул в мою сторону, — была для тебя не пустым звуком.
Казалось, лицо Граз’зта превратилось в одно сплошное разочарование. Меня же от полной потери чувства реальности спасала одна единственная мысль: это не мой Рогалик, это просто бесчувственная оболочка, которая, по какой-то пока непонятной мне причине, еще и не помнит… многого.
— Понятия не имею, что тут твориться, — прошившись пятерней по волосам, зло бросил Граз’зт. От того, каким знакомым был этот жест, меня словно полоснули ножом по сердцу. — Но меня наизнанку выворачивает от необходимости дышать с вами одним воздухом.
Я молча проглотила и эти обидные слова. И даже улыбнулась, пусть и сквозь слезы. Это не мой Рогалик. Но в моих силах вернуть его прежнего. Даже если ради этого придется обойти сто тысяч миров. Даже если ради этого придется сразиться с противником, во сто крат сильнее каждого из нас.
— Мы уедем завтра, — предвидя следующую реплику брата, сказал Тан. — Чтобы не мешать тебе дышать.
Я видела, что он хоть и понимает, что перед нами совершенно другой Граз’зт, мучается точно так же, как и я.
— Буду очень тебе признателен, если ты перетерпишь одну ночь и не станешь устраивать нам показательную казнь.
Тан подошел ко мне, вопросительно уставился на лекарку, мол, и тебе объяснить, что лучше держать язык за зубами? Та энергично замотала головой, сбивчиво пробормотала, что займется мной, и чтобы он не изволил волноваться.
— Хадалис, отведи Маа’шалин к себе, а я пока заберу книги из комнаты брата. В таком состоянии он, чего доброго, бросит их в камин.
— Говоришь так, будто тебе это не в новинку, — с подозрением подметил Крылатка.
— Скажем так, я уже видел нечто подобное, — нехотя, сквозь зубы, ответил тот. — Все, уходите, чем меньше он будет вас видеть — тем лучше. И имейте в виду, у вас не так много времени, чтобы откопать Ид’тара. Если, конечно, это все не одна большая подстава.
— Сомневаюсь, что кто-то стал бы просчитывать все до мелочей, чтобы ввести в заблуждение парочку любопытных дурачков, — высказался Хадалис.
— Ты говоришь это после того, что мы все видели? И слышали? — уточнил Тан — и Хадалису расхотелось ворчать.
Крылатка почти на руках отнес меня в свою комнату, лекарка шла следом. На всякий случай Тан еще раз «проинструктировал» ее о необходимости держать язык за зубами, но по тому, как он хмурился, я сделала вывод, что о присутствии в замке человека с порчей будут знать даже местные аналоги летучих мышей.
В полной тишине я озиралась по сторонам, пытаясь связать все, что случилось в тот короткий промежуток времени между вчерашним вечером и сегодняшним утром. Я потеряла все? Или у меня ничего и не было?
Лекарка даже попричитала, что у меня ненормальная заторможенность и что я не чувствую боли, и, возможно, это последствия порчи. Хадалис, впрочем, быстро выставил ее за двери, как только в ее услугах пропала необходимость.
— Тебе лучше? — спросил он, прислоняясь к противоположной стене, даже не пытаясь скрыть тот факт, что чем больше между нами дистанция — тем ему комфортнее.