— Найди, значит, Салеха, — вполголоса повторил человек, — неожиданно… Неужто он решил потягаться с самими магами? Ну-ну…
Говоря «он» хозяин шатра имел в виду отнюдь не Салеха, которого так срочно требовалось найти. Просто письма с севера составлялись таким образом, что понять их можно было только в совокупности. Последнее же, предельно лаконичное, послание представляло собой не что иное, как сигнал к началу целой последовательности действий. И получателю письма в этой последовательности отводилась отнюдь не главная роль.
— Что там, хозяин? — окликнул человека в белом бурнусе раб, загоревший чуть ли не до черноты и одетый лишь в короткие штаны, выцветшие на солнце.
— Ничего особенного, — небрежно бросил хозяин, — дела… Накорми-ка эту птицу и… снимаемся. Караван едет в Рах-Наваз.
— Да, хозяин, — сказал раб не без энтузиазма, и немедленно приступил к выполнению приказа. Что греха таить: хозяйское решение о том, чтобы снова навестить магический оазис, не могло не вызвать в нем радости.
Возможность хоть на несколько дней распрощаться с жутким зноем, пить воды вдосталь, а большую часть времени предаваться безделью — что может быть желаннее для жителя пустыни? Тем более если житель этот подневольный.
Что ни говори, а жизнь юго-западной пустыни целиком зависела именно от Рах-Наваза. Город магов был ее центром, становым хребтом… да и породил эту пустыню, в конечном счете, тоже он. Еще в те далекие времена, когда не возникла к северу от этих мест Империя, а люди лишь только заселяли новые для себя земли. Шли на юг, занимая владения эльфов, и на восток, за Тром — в те места, что впоследствии стали рассадником нежити.
В ту пору юго-запад континента славился поистине благодатным климатом, и люди охотно перебирались туда. В их числе был и Первый-Из-Магов — Аббис Лан Наир, на севере известный под именем Авилар. Он поселился с учениками на берегу реки, которую сам и нарек Рекой Древней Мудрости.
Место для жизни Первым-Из-Магов было выбрано не случайно: сам Авилар (в ту пору обычный мирхский колдун), почувствовал, что именно там находится источник магической силы, по мощности несравнимый ни с каким другим в Таэране. Пробудить этот источник и поставить себе на службу — вот какую цель поставили себе предтечи Рах-Наваза.
Увы: если с пробуждением они вполне справились, то управиться с источником оказалось не под силу. Последствием этого стал Магический Пожар — жуткая катастрофа, превратившая прекрасную землю в выжженную пустыню. Примерно девять из десяти ее жителей погибло, как выжили остальные — не могут объяснить даже сами маги. Устояла и башня Аббис Лан Наира, вот только о происходящем внутри нее никто не знал, да не очень-то стремился.
В течение первых ста лет жители новоиспеченной пустыни стремительно дичали. Вчерашние землепашцы превращались в разбойников, живущих тем, что удавалось отнять у более слабых сородичей. Спасаясь от властей сюда бежали и лихие люди из Мирха, надеясь (и не напрасно), что уж на этой-то гигантской сковороде их никто не поймает и не достанет. Вдобавок магические эманации повлияли на местную живность — породив разнообразных чудовищ, огнедышащих тварей и даже хищные растения, способные в некоторых случаях позавтракать и человеком.
Все изменилось, когда ученики Авилара (а может, ученики учеников или их потомки) обуздали-таки источник силы. Тогда местность вокруг башни превратилась в цветущий оазис, едва не высохшая Река Древней Мудрости потекла вновь… а к самой обители магов потянулись люди: решившие приобщиться к великим знаниям, но чаще — просто избравшие это место для более удобного житья.
И если первых маги охотно привечали, утоляли их жажду знаний и, тем самым, пополняя свои ряды, то вторых поначалу просто изгоняли из оазиса. Правда, впоследствии маги предпочли все-таки не изгонять пришельцев, а сотрудничать с ними для взаимной пользы. А таковая имелась: ибо магам тоже нужно было что-то есть; волшебной же силой сыт не будешь — сколь бы могучей она ни была.
Тогда-то даже пустынное отродье смекнуло, что махать саблями уже не так уж выгодно. Особенно если в пустыне есть сила, которую не напугать этими жалкими железками. С этой силой выгоднее торговать — и разбойники очень быстро переродились в скотоводов и караванщиков. Найдя управу хотя бы на самых безобидных из местных чудищ, они стали использовать их в качестве тягловой силы. К тому же оказалось, что мясо этих тварей вполне съедобно.
Кто-то и вовсе перебрался в оазис на правах постоянного жителя — земледельца или торговца. За это он обязан был платить магам дань: едой, золотом, ценными вещами. Со временем разрозненные поселения, что возникли в оазисе, разрослись и наконец слились в один город. В этакую негласную столицу юго-западной пустыни.
Не успел падающий лист долететь до земли, как его буквально втоптал в желтый ковер темно-зеленый воинский сапог. Небольшая процессия в составе принца Леандора, пяти повстанцев в качестве конвоя, а также рхавана в сером плаще, все продвигалась на север; все углублялась в Золотой Лес — и все отдалялась от цели похода принца.
Последнее обстоятельство заставляло Леандора бессильно скрежетать зубами, жалея о потерянном времени. Ничего другого ему не оставалось: оружие было отнято, а заговоренные кандалы не только сковывали руки, но и препятствовали сотворению даже самого простенького чародейства. Выстоять же против шести вооруженных противников с голыми руками не смел мечтать даже принц Хвиэля. Да, убивать его никто ни в коем случае не будет, но членам Лесного Братства и совсем не обязательно убивать. Достанет просто скрутить непокорного знатного пленника, да наподдать ему для вразумления.
Леандор понимал все это — и потому не лез на рожон, не желая для себя подобного унижения. И все-таки продолжал надеяться, но не на помощь извне и уж точно не на успешность соратников серого рхавана. Нет, в то, что посланника Падших удастся остановить, принц как раз поверил бы в последнюю очередь. Да и без толку перехватывать одного посланника, ведь проклятые хтоники с легкостью найдут другого.
Единственным благоприятным исходом Леандор считал переход Сердца во владение эльфийского королевства — и ни в коем случае не в руки Падших или рхаванов. Надежда же на такой исход зиждилась лишь на одном: на выжидании благоприятного момента, когда можно будет освободиться и продолжить свой путь. Свое же пленение (вернее, его успешность) принц рассматривал исключительно как стечение обстоятельств, благоприятное для его противников и неблагоприятное для него самого. В том же, что обстоятельства эти изменятся, он ничуть не сомневался. Потому и выжидал, являя покамест просто чудеса покорности.
Ночевать доводилось когда под открытым небом, а когда в имениях родов, сочувствующих повстанцам. К слову сказать, к этим сочувствующим принадлежали отнюдь не все жители Дорбонара — другое дело, что ради спасения даже наследника эльфийского престола никто не пошевелил здесь даже пальцем. Одни опасались свирепых лесных воинов и блеска оружия в их руках; другие… другие же просто стеснялись воспротивиться борцам за независимость, дабы не вызвать непонимания сородичей.
Что касается Леандора, то он понимал: страх перед Лесным Братством в этих краях совсем не случаен. Стрелы, мечи, сети, не говоря уж про обученных зверей — все это борцы с хвиэльской короной едва ли держали для красоты или копили на черный день. Оружие это не золото, которое может хоть тысячу лет копиться и лежать без дела. Его надлежит использовать: и чем чаще, тем лучше.
Поэтому, узнай принц о том, что в Золотом Лесу эльфы убивают эльфов, он ничуть бы не удивился. Видимо, хранители вековых традиций все-таки сделали исключение для одной из них — для самой главной. Не зря же рхавану в сером плаще пришлось одергивать сообщников, когда те вздумали было стрелять. Выходило, что только в Хвиэле продолжали по-настоящему ценить кровь Перворожденных.