Сполохи кроваво-красного огня перестали беспорядочно метаться и закрутились в невидимую воронку. И наконец слились воедино — аккурат над центром звезды.
Сгусток, похожий не то на кровавое пятно, не то на вырванное, но все еще бьющееся, сердце, озарился лучами яркого слепящего света. Недолгим был этот свет, а когда он погас, взору участников ритуала предстало изображение странного предмета. По форме этот предмет походил на яйцо — на куриное яйцо величиной в две головы и со скорлупой, отливающей металлическим блеском. Цвет этой скорлупы был неопределенным, точнее каким-то неустойчивым, быстро меняющимся. Сама скорлупа не была цельной; она состояла из неплотно пригнанных друг к другу кусочков, сквозь щели между которыми пробивались лучи все того же, неестественно яркого, света.
Изображение держалось чуть больше минуты — после чего медленно растаяло. Рука Морандора со скрюченными пальцами, похожими на когти хищной птицы, сжалась в кулак.
— Что? Опять? — выкрикнул он сухим, каркающим голосом, — третий раз? И это… это все, на что вы способны?
Последнюю фразу, полную отчаяния и разочарования, глава клана обращал к участникам ритуала. И надо сказать, у многих из них было что ответить предводителю. К примеру, дать ему понять, до какой степени опротивел клану этот ритуал — безуспешный, но повторяемый вновь и вновь. А также напомнить Морандору о тяготах, связанных с ритуалом… вернее, с фанатичным стремлением предводителя пробудить древнее божество. Напомнить о чародеях, тратящих свои силы, о воинах, вынужденных жертвовать свою кровь, и, наконец, о золоте. О клановом золоте, что было потрачено на покупку рабов для жертвоприношений, а по сути выброшено на ветер.
Многое можно было поставить в вину Морандору. Другое дело, что любой обвинитель в следующем же ритуале наверняка бы оказался на месте приносимых в жертву. Ибо внутри клана Темных Эльфов существовало всего два варианта отношений между предводителем и рядовым его членом: либо повиновение, либо беспрекословное повиновение. А прав предводитель или нет — не играло в данном случае никакой роли.
И все же участники ритуала не стали молчать, покорно внимая недовольным словам предводителя. Ответ на почти риторический вопрос Морандора не заставил себя ждать — и содержал хоть тщательно скрываемое, но возражение.
— Не все так плохо, Мудрейший, — произнес некто безликий из числа участников ритуала, — да, сил у клана недостаточно… однако теперь мы хотя бы знаем, где взять эти силы.
— Неужели? — вопрошал Морандор с недоверием.
— Да, Мудрейший, — ответила одна из сильнейших чародеек клана, выступив вперед и подойдя почти к самому помосту, — источником силы может послужить так называемое Сердце Таэраны. Это древняя реликвия способна даже разрушить весь мир… и воссоздать его вновь.
— Допустим, — Морандор кивнул, — вот только… едва ли столь могущественные реликвии уже не имеют хозяина.
— Вы совершенно правы, Мудрейший. Насколько нам известно, сейчас Сердце Таэраны находится во владении магов Рах-Наваза.
— И… что мешает нам добраться до этого Сердца?
— Сила магов, разумеется, — нимало не задумываясь, ответила чародейка, — клан не готов к войне с Рах-Навазом… волшебников в том городе больше, чем где бы то ни было в Таэране. Кроме того, помимо боевых заклинаний, владыки Рах-Наваза способны пустить в ход и целое войско искусственных существ, порожденных магией.
Все вышесказанное было суровой правдой: маги Рах-Наваза и впрямь являли собой грозную силу. Одну из самых мощных на материке… и в то же время почти не участвующую ни в каких чужих распрях. До оных городу волшебников попросту не было дела, склонить же его к сотрудничеству было столь же трудно, как сдвинуть гору. Что ни говори, а только сильный мог позволить себе роскошь жить в мире — и маги Рах-Наваза были как раз и таковых.
Понимал это и Морандор, которого отнюдь не прельщала идея поставить все и вся на кон, что греха таить, сомнительной затеи. Фанатичный блеск в глазах этого старика отнюдь не лишал его инстинкта самосохранения. Не говоря уж о том, насколько несвойственно было для эльфов лезть напролом и атаковать в лоб.
Не были исключением и Темные Эльфы — отщепенцы Перворожденного Народа, получившие от хвиэльских собратьев презрительное прозвание «хтоники». Более того, для этих, последних даже вошло в традицию возмещать недостаток силы хитростью и скрытностью. Нож в спину вместо боя лицом к лицу, искусно поставленная западня против стремления задавить числом — таковы были составляющие победы Темных Эльфов. Победы… а порой и простого выживания.
Поэтому Морандор если и стушевался от услышанного, то не слишком. Более того, заявление о том, что у клана появился новый противник, которого не одолеть грубой силой, прозвучало для предводителя вполне буднично. На уровне «тоже мне беда». И потому, услышав все это, Морандор изрек следующее:
— Что ж, если город магов и впрямь так силен… мы не будем меряться с ним силой. Ни к чему это… а то, что нам нужно, я предлагаю взять хитростью. Проще говоря украсть. Посему мне требуется доброволец для исполнения этой миссии.
Сколь ни была на деле тираничной власть предводителя клана, но не могла она обойтись без свободы, вернее без ее ярко выраженной, но иллюзии. Более того, оная была одним из столпов взаимоотношений внутри клана и своего рода противовесом как царящему в Хвиэле церемониалу (не говоря уж о королевской власти), так и жизни обитателей Золотого Леса, опутанной паутиной тысячелетних традиций. Темные Эльфы презирали и то и другое, так что даже на смерть шли добровольно. С осознанием пользы для клана… или вреда, который они нанесли ему, например, пойдя против воли предводителя.
Потому Морандор и апеллировал к добровольности — не сомневаясь, что хотя бы один доброволец в клане найдется. И он не ошибся.
— Я добуду Сердце, — откликнулась на его призыв девушка по имени Ирайа и выступила вперед.
Человек в такой момент испытал бы к ней чувство жалости. Среди эльфов Хвиэля и Дорбонара многие сочли бы за честь заменить эту хрупкую девушку, почти ребенка, в столь опасной миссии. Наконец, в каком-нибудь орочьем селении столь слабому существу попросту не дали бы слова. А вот предводитель клана Темных Эльфов лишь иронически усмехнулся.
Он знал: в клане Ирайа пребывает на положении парии. Мужчины не интересуются ей даже в качестве игрушки для самых грубых утех, а женщины презирают и унижают. Ни выдающихся воинских навыков, ни чародейских талантов девушка не имела — так что высказанное ей желание было вполне ожидаемо. Для таких как Ирайа совершение подвига было единственной возможностью хоть как-то поднять себя в глазах окружающих. Добиться того, что ей не удавалось в повседневности.
С другой стороны, в случае неуспеха и даже гибели такого «добровольца» клан если бы и потерял, то разве что самую малость. И не было большой беды в том, чтобы предпринять вторую-третью и даже десятую попытку добыть Сердце Таэраны. По мнению Морандора, время работало на него — точнее, на его поистине грандиозный замысел. Вот он и не спешил… и не возражал против намерения Ирайи.
— Мое почтение, — молвил он почти добродушно, — такое юное дитя… и такая готовность принести пользу всему клану… всем нам. Не смею возражать… однако должен предупредить кое о чем. Путь пройдет поверху — и наверняка через земли людей. Поэтому, прежде чем ты отправишься в путь, я намерен найти тебе проводника. Из местных.
— Да, Мудрейший, — негромко и робко сказала в ответ девушка, — как будет угодно.
Было заметно, что она теряется перед лицом предводителя клана — словно боится его даже больше, чем предстоящего пути.
На опушке леса собралось около трех десятков крестьян. Они стояли кучно, зачем-то держали в руках вилы и косы и изредка перешептывались. А также с надеждой и страхом глядели в темнеющий неподалеку зев небольшой пещеры — словно надеялись разглядеть в нем что-то.