- Мы можем подобраться ближе? - любопытство и банальное тщеславие затмили страх. Что обо мне подумает прислужница, считающая меня фавориткой владыки, волновало и того меньше.
- Попробуем, - Макра заняла позицию полубоком, выставив острый локоток — благо мы были не единственными, кто пусть и по другим причинам стремился оказаться поближе к Его Величеству. В зале наметилось уже несколько таких «подводных течений».
- Мои подданные, - начал император глубоким, хорошо поставленным голосом, и я споткнулась на месте. Да проклянут меня Луна и Солнце, если он мне незнаком! - приветствую вас под сводами справедливого Селестара.
Совершенно точно слышала. Только где и когда — не могу понять. Давно забытое чувство, когда взрослые водят за нос, утаивая очевидную истину.
- Многие из вас проделали долгий путь, - влекомая служанкой, я машинально переставляла ноги, не в силах контролировать еще и их — все внимание поглотил голос, властный и убеждающий в каждом своем слове. Император говорил, и в измученных глазах пахарей зажигалась вера. Что они пришли не напрасно, что их услышат... спасут.
- Отсюда видно лучше, - голос приграничницы резанул досадной помехой. Мы остановились, я подняла голову.
И тут... опора ушла из-под ног. Живя, каждый выстраивает вокруг себя мир — или мирок? - на прочном фундаменте нерушимых истин. И плохо, если его расшатывают сомнения. Но мой попросту разошелся на два полюса, как старая рванина, как разводной мост, а я ухнула в бездну. Пшеничные волосы, отливающие золотым, изумрудные глаза — его глаза. Фила. Феликса. Шантажиста. Спасителя. Интригана. Законного императора. Опасность. Надежда. Жесты, фразы, воспоминания, щедро перемешанные встревоженными лицами вокруг — все кружилось и кружилось, пока меня затягивало на дно.
Мой тщательно выстроенный мир рухнул, окончательно и безоговорочно. Я падала, голоса стихали, и только один вопрос звучал ясно, как ранее голос владыки. Что ждет меня в новом мире, когда приземлюсь?
*мальда — храмовое одеяние
**ариэтар — команда погонщиков
Глава 4 Феликс, или Муки и средства от них
Третий и девятый день декады традиционно дарили успокоение. Примерно как общество верховной жрицы, умеющей ненадолго снимать тяжесть с души. Отец бы не понял, но он даже не пробовал последовать примеру Алиссана и выслушать простой народ. Выстроить мост между ними и собой, позволить им показать себя. Отголосок чужой радости грел мой давно остывший эйши, и это стоило многочасовых приемов.
А с сугубо практической точки зрения «доносы простолюдинов» выявляли неверных среди верхушки. Так навыявляли, что подземные казематы ныне переполнены. Устроить, что ли, серию показательных казней? На центральной площади среднего города, с големами в роли палачей. Уверен, желающих нажиться на казне Снартари резко поубавится.
...Как и желающих избавиться от императора. Даже хорошо, что у меня нет родни и близких, через которых мне могли бы навредить.
Не было до сегодняшнего дня. Я собственноручно вогнал себя в яму, приведя во дворец Сай с ее вампиром. Совет уже знает и выражает беспокойство. К големам совет и его заговоры. Я иду по верному пути и никому не позволю сбить меня с него.
Нет, я сам себя слышу? Где правильный путь? Как в старых сказках — налево пойдешь, счастье потеряешь, направо пойдешь — страну.... В одном Клериен права — вампир потенциально угрожает империи. А ридгийцы меньше? Нет, для успокоения мне не обойтись народными приемами и вечерами со жрицей.
Рука привычно нащупала тайный карман за шелковой подкладкой камзола. Несколько гранул мерцающей соли* помогут. Ненадолго.
Как же прав был настоятель, когда предупреждал о душевной боли. В полном отсутствии боли физической душевная ощущалась сильнее. Не только своя, чужая. Верно, потому я и выслушивал каждого деревенщину — их ликование приглушало мою боль.
«Иногда я жалею, что обучился у призрачных», - обронил в одной из бесед со Смеей.
«Иногда», - только и сказала верховная, донеся весь смысл одним словом.
Гораздо чаще я был убежден, что так было правильно. В юности я подвергся пыткам и сделал все, чтобы случившееся не повторилось, чтобы на меня не смогли надавить, используя боль как рычаг.
Вот только нынешняя боль в груди сводила с ума не меньше заклинаний мучителя. Тогда агония чередовалась с затишьем, теперь затишье вызывал я сам, и один из способов лег мне на язык. Чуть сладковатая гранула — первая, вторая. Третья вызовет желание быть с женщиной, мне это ни к чему. Лучше бы вместе с физической болью отрубило и остальные чувства, Сайерона три года была ноющей занозой у меня... везде. Простая смертная, кому сказать. Отец бы посмеялся надо мной — снова те же грабли. Нет, я не был одержим своей первой женой, она мне нравилась... как юнцу нравится красивая женщина, как любая красивая женщина, но не более. Сай не любая. Она сама так сказала, еще не подозревая, насколько права.