Я забыла, как дышать. Бумага хрустнула под дрогнувшими пальцами в полной тишине, а затем я уловила мягкие шаги.
- Сай, не играй со мной.
Кровь бросилась к щекам – я словно воочию увидела предвкушающую улыбку хищника.
- Кристаллы настроены на тебя, так что не думай, что можешь обмануть. Ты не хочешь меня видеть, или я потревожил в неподходящий момент?
Голос приближался и замер ровно за ширмой.
- Только не говори, что переодеваешься к ужину – без помощи служанки это невозможно. Так что выходи, Сай. Или я сам приду за тобой.
Страшно признаться самой себе, но его последние слова начали будить древние инстинкты. Вдох, выдох. Оставлю бумагу здесь и выйду, он ничего не узнает.
- Кажется, я понял, - веселый тон императора ввергнул в панику, - я застал тебя за написанием письма, которое ты не успела отправить. Не удивляйся – чернильница открыта, вороны в клетке. Никогда не имел привычки читать чужую корреспонденцию, но ты ведешь себя слишком подозрительно. Я просто обязан убедиться, что…
- …Не пригрел на груди змею?
Лучше бы я молчала. Феликс мгновенно оказался рядом и жестом потребовал письмо. С совершенно серьезным видом, куда только подевалась его недавняя веселость.
- Ты и правда думаешь, что я предательница?!
Я не кричала. Но ярость просачивалась концентрированными порциями с каждым моим словом.
- Нет, Сай, - он сделал осторожный шаг, - однако во дворце и за его пределами слишком много недоброжелателей, способных задурить тебе голову.
- Ты считаешь меня глупой? – злость медленно отступала, будто пятясь перед Феликсом, оставляя какое-то непонятное отупение.
- Просто покажи письмо.
Вперед совершенно некстати вышел стыд – подумать только, я чуть было не написала ему в вечерний час. Как какая-нибудь… Что сказать, терпение не мое главное достоинство.
- Думай что хочешь, я ничего тебе не покажу.
- Не упрямься, в свете последних событий это вопрос государственной важности.
- Последних событий? – я напряглась. Было столько всего, о чем я не знала, чего не видела в четырех стенах. Может и правда, глупо заставлять его тревожиться понапрасну.
- Тебе не о чем беспокоиться, - в изумрудных глазах почудилась нежность, и вообще Феликс выглядел почти по-домашнему без эльфийских косиц, с волосами, убранными за уши. И парадоксально, такому Феликсу хотелось угодить сильнее, чем императору в полном облачении.
- Хорошо, - я протянула бумажный шарик, наши пальцы соприкоснулись, - но тут ничего интере…
- «Мой дорогой друг»? - пшеничные брови поползли вверх, - Это безумно интересно!
Не поняла, как оказалась зажата в объятиях – больше напоминающих боевой захват.
- И кто же тот счастливчик? – прошептали мне в затылок, а уверенные руки двинулись вверх от моих запястий к локтям. Внезапно, словно в порывистом танце, снарр развернул меня к себе и смог вдоволь полюбоваться краской смущения.
О боги Ниариса. Чтобы я, Сайерона Коул, краснела? Никогда такого не было. Никогда. До Феликса.
Вот и весь ответ.
- Сай, открой глаза.
И, когда я не послушалась – просто не могла преодолеть сковавшую робость – почувствовала почти невесомые прикосновения к щекам, скулам, подбородку… Так трогают маленьких детей в порыве умиления. Так невинно, и вместе с тем… они вызывали мурашки по коже и слабость в ногах.
- Феликс…
Губы приоткрылись в невольном вздохе, и вовнутрь… проскользнул его язык. Шутки кончились. Меня пронзило ударом молнии, а ее отголоски все разветвлялись и расходились по телу, рождая новые сполохи чего-то невыразимо приятного. Мне безумно нравилось чувствовать его сильные руки, вдыхать запах, ощущать себя в полнейшей безопасности и в то же время трепетать огоньком на ветру.
Мы отстранились друг от друга, когда кончилось дыхание.
Словно подчиняясь некой высшей воле, я распахнула глаза – Феликс смотрел на меня, не моргая, будто в самую душу. И притянул было снова к себе, но я покачала головой. Если он продолжит…я не ручаюсь, что смогу сопротивляться.
Это слишком. Просто слишком. Наконец проснувшийся голос разума, самосохранения или женская мудрость подсказывали, что все должно быть не так. Я не смогу быть его любимой постельной куклой. Если отдам ему себя, то до конца. Не переживу, если мной наиграются, а спустя годы (или месяцы) перед моими глазами будут гордо вышагивать новые фаворитки.