Я стою в полной тишине, смотрю вдаль, как вдруг чувствую на себе чей-то пристальный взгляд, оглядываюсь и натыкаюсь на пару напуганных глаз. Я узнаю в них Ларрэт, сестру покойного короля. Она стоит у ограждения и, видимо, была здесь и до моего прихода.
— Госпожа, прошу прощения, я Вас не заметил, — говорю с поклоном. Она кивает и переводит взгляд на звезды, чтобы скрыть слезы. — Зря Вы без сопровождения да у всех на виду. Это небезопасно. В такую-то ночь.
— Я хотела побыть одна, — говорит она тихо. — Еле ускользнула, — еще тише.
— Я бы Вас оставил, но…
— Нет, останься.
Минуту где-то мы стоим молча. Она смотрит в небо, я — на нее, украдкой.
— Почему он не подпускал к себе? Почему он не захотел попрощаться со мной?
— Он не хотел Вас расстраивать, — говорю. — Он не хотел, чтобы Вы застали его… в таком состоянии.
— А тебе позволил. — Это могло прозвучать с ревностью, но в голосе госпожи только боль и отчаяние. — Расскажи, о чем он говорил перед смертью. — Последнее слово она выдавливает с трудом.
— Обо всем.
— А последнее слово? Что он сказал?
— Боюсь, я не смогу при Вас так выражаться, чтоб в точности. Но… Он проклинал судьбу за… несправедливость, за то, что его жизнь оказалась слишком короткой.
Госпожа всхлипывает и закрывает лицо руками. В огромном плаще с большим капюшоном она такая маленькая, беззащитная — не такая, как обычно. Я никогда не видел ее растрепанной: ее платье всегда аккуратно выглажено, волосы собраны в низкий пучок, а сегодня они распущены и торчат из-под капюшона неуклюжими прядями. Ее лицо опухло от слез — это заметно даже в темноте.
Мне жаль Ларрэт. На ее плечи упала слишком тяжелая ноша. Не знаю, в силах ли я помочь ей. И уйти я не могу, не оставлять же ее на балконе в такую смутную ночь. Неловко, но приходится молча наблюдать в сторонке.
— И что теперь будет? — Ее голос едва слышен. — Я не справлюсь, не смогу. — Отрицательно качает головой. — Ну какая из меня королева? Я не готова. И я теперь совсем одна. Тебе, наверное… — она делает паузу, делает шаг навстречу и встает совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. — Тебе ведь знакомо, каково потерять всех, кого любишь?
— Да.
Она на пару секунд отрывает взгляд от звезд и смотрит на меня.
— Мы столько лет живем бок о бок, — говорит, — а я о тебе так мало знаю.
Дэмьен не запрещал нам общаться, но я знал, что ему это не понравится, и на всякий случай держался от госпожи подальше.
— Наверняка Вы много слышали обо мне, — отвечаю.
— Человека не узнаешь, пока он сам о себе не расскажет.
— По-моему, наоборот. Самого себя понять, а тем более объяснить другим, довольно-таки трудно. Со стороны виднее, что человек из себя представляет.
— Расскажи что-нибудь о себе, пожалуйста.
Самый странный вопрос на свете. Что значит рассказать о себе? Перечислить факты из биографии, выделить какие-то важные моменты, рассказать о своих интересах, о взглядах на мир? Я не знаю, что отвечать. Я сбит с толку хотя бы потому, что мне впервые задают такой вопрос не в деловом ключе.
— Расскажи о своей сестре, — помогает она. Ее глаза, успевшие к этому моменту высохнуть, горят искренним, но не жадным интересом.
— Ее звали Мерт. — Это все, что я могу выговорить. Неужели мне больше нечего рассказать о самом близком человеке? — Мы родились в один день, — продолжаю спустя время. — Она выглядела точно так же, как я, прямо копия. А так мы были совсем разные. Мерт хотела вернуться домой, к родителям, я — нет.
— Почему?
— Я знал, что нас нигде не ждут, а она верила в лучшее. Адресов и имен мы бы все равно не узнали, так что… Один раз мы, правда, попытались сбежать. Нам было по восемь лет.
Легко же я ей открылся. Я вроде как не собирался говорить на столь личные темы. Жизнь научила меня быть сдержанным в чувствах. Зачем их обнажать? Недругов они забавляют, а друзей — заставляют жалеть. Ни то, ни другое мне не нужно.
— И чем все кончилось? — робко спрашивает госпожа.
— Прислужникам за такое нарушение полагается по двадцать ударов плетью. — Мой голос, к счастью, ровный, не навязывается на жалость, а тело, напротив, напряжено до предела. Я снова чувствую ненависть, но теперь могу ее укротить.
— Двадцать?.. Извини, я не должна была спрашивать. Это все так ужасно… Двадцать ударов! Она ведь…
— В этот день Мерт и умерла, если Вы это хотели спросить.
В глазах Ларрэт вновь мелькают слезы.
— Этот мир слишком несправедлив, — шепчет.