— Это слишком, — бормочет он, и я сжимаю пальцы, которые все еще внутри меня, не желая терять его прикосновение, когда он убирает руку с моих бедер.
Я чувствую себя почти застенчивой, откидываясь на спинку стула и поправляя юбку, пока Левин заправляет себя обратно в джинсы и застегивает ширинку. Его кожа раскраснелась, грудь вздымается, и когда он смотрит на меня, он ухмыляется, поднося руку ко рту и слизывая блестящее возбуждение, все еще прилипшее к его пальцам.
— Ты восхитительна на вкус, — бормочет он. — Если бы это не было так рискованно, я бы откинулся на спинку сиденья и притянул тебя к себе лицом прямо сейчас, просто чтобы почувствовать, как сильно я заставил тебя кончить.
Дрожь, которая проходит сквозь меня, ощутима.
— Я не хотела — шепчу я, тяжело сглатывая, слишком поздно вспоминая, что мы не должны были этого делать. Чем больше мы будем делать это, тем сложнее все будет в конце.
— Ты ничего не сделала, — мягко говорит Левин. мягче, чем я привыкла к тому, что он говорит. — Если в этом и была чья-то вина, то только моя.
Я не знаю, что сказать. Я не жалею об этом, приходит на ум вместе с я бы хотела сделать это снова, и я рада, что ты сделал. Но то, что выходит вместо этого, больше относится к работе, но, вероятно, не то, что кто-либо из нас хочет услышать прямо сейчас.
— Гриша попросил меня поехать с ним в деловую поездку в Мексику. Выезд в пятницу.
Я вижу, как все лицо Левина вытягивается, твердеет, его челюсть сжимается. Я снова вижу человека, которого встретила в тот первый день в гостиничном номере, человека, который здесь по работе и больше ничего, и это не должно вызывать у меня острую боль. Это не должно причинять боли. Но это так.
— Я видела имя у него на столе. Фернандес. Бухгалтерская книга, еще какие-то бумаги. Думаю, товарные накладные. Если это поможет…
— Что ты сказала ему о поездке? — Натянуто спрашивает Левин, и я сглатываю комок в горле.
— Я сказала ему, что сначала должна поговорить со своими профессорами. Что я вернусь к нему…
— Тебе следует поехать.
Я удивленно моргаю, глядя на него.
— Не слишком ли это опасно? Я думала, ты...
— Это хорошая идея. Ты будешь с ним, пока он в командировке, так что, возможно, он с большей готовностью проговорится. Возможно, ты даже познакомишься с некоторыми из людей, с которыми он работает, в зависимости от того, как много он тебе покажет. Возможно, ты получишь лучшее представление о том, что он делает.
— И я собираюсь поехать одна? — Страх пронизывает меня, пробирает до костей, пока я не чувствую тошноту.
— Нет, конечно, нет. — Левин смотрит на меня с намеком на удивление на лице, и я немного расслабляюсь. — Я последую за тобой туда, как только ты узнаешь подробности о том, где ты остановишься. Я буду держаться вне поля зрения, но я буду рядом, если тебе понадобится, чтобы я вытащил тебя из беды.
И тут меня осеняет – единственная вещь, о которой я действительно не думала во всем этом, по крайней мере частично, потому что я не думала, что Левин сочтет поездку хорошей идеей. Я собираюсь все время оставаться с Гришей. В промежутках не возвращаться в отель Левина, никаких коротких передышек, вообще никакого времени с Левиным. Я буду полностью в полном распоряжении Гриши. Это не должно меня огорчать. Это шаг в правильном направлении, если уж на то пошло, шанс для меня провести с Гришей достаточно времени, чтобы эта работа могла наконец закончиться. Я должна была бы так же сильно хотеть освободиться от Левина, как и от Гриши.
Как только я закончу эту миссию, я больше никогда не увижу Левина.
Так оно и должно быть. Но это почему-то не мешает мне высказать то, что у меня в голове.
— Я рада, что ты едешь. Там я буду чувствовать себя в большей безопасности с тобой.
Левин ничего не говорит. Но я знаю, что он меня услышал.
29
ЛЕВИН
Я никогда в жизни так не осознавал, насколько глубоко я облажался. Лидия проникла мне под кожу так, как не удавалось ни одной другой женщине так, как, я думал, ни одна женщина никогда не могла. То, что мы сделали в переулке, то, что я сделал, было ошибкой.
Я знаю, что так оно и было. Но я, блядь, ничего не смог с собой поделать.
Это была гребаная пытка – сидеть в машине и знать, что она в том здании с Гришей, его руки и рот на ней, он внутри нее. Я хотел подняться туда и оттащить его от нее, выбросить в окно его кабинета и смотреть, как он падает на улицу. Я сидел там, обдумывая множество убийственных мыслей, и когда она вернулась к машине с растрепанными волосами и раскрасневшейся кожей, все, о чем я был в состоянии думать, это стереть каждый намек на его прикосновение к ней.