При упоминании Дюбрайна вздрогнула уже Шуалейда. И может придворному магу удалось бы добиться чего-то — еще бы понимать, чего именно он добивался! — но его прервали. Главные двери Народного зала распахнулись, и сенешаль, перекрывая гул голосов, возвестил:
— Ее высочество Ристана шера Суардис, милостью Близнецов регент Валанты!
— Мы еще вернемся к этому разговору, ваше высочество, — зловеще пообещал придворный маг, развернулся и устремился навстречу регентше, ослепляя всех присутствующих шеров развернувшимися за спиной огненными крыльями: черно-алыми, с лиловыми и золотыми всполохами. Так же красиво, как и смертоносно.
Крылья сияли всего мгновение, но и этого мгновения оказалось для Стрижа достаточно, чтобы отвлечься и не заметить, как рядом оказалась девица Ландеха. Нельзя, нельзя ослаблять внимание!
— Шер Тигренок? — послышался тихий голосок.
Стриж обернулся и встретился с огромными, полными ужаса коровьими глазами. Проклятье, вот только не хватало вмешательства темного шера в их с Шуалейдой тонкую игру. Шис знает, что там сдвинулось в невеликом разуме юной шеры от ядовитых слов Бастерхази.
Стриж слегка улыбнулся ей, показывая: все хорошо, не о чем волноваться.
Разумеется, тщетно. Юная шера Ландеха и не думала успокаиваться. Впрочем, как и все в этом зале: темный шер оказался настоящем мастером в том, чтобы нагнать жути.
— Вы не должны волноваться. Я не позволю ему… я… — дурочка запнулась посреди слова, ее глаза заволокло влагой, и она вцепилась в рукав Стрижа. — Вы только не подумайте, я не испугаюсь!..
На миг его кольнуло совершенно неуместной жалостью к наивной пышечке.
«Лучше бы испугалась и бежала отсюда со всех ног», — сказал бы он, если б мог.
Да и такой стройный еще час назад план уже не казался ему совершенством. Возможно, потому что он раньше не видел шера Бастерхази так близко. Эти его намеки, и огненные крылья…
Стриж боялся. Отчаянно, до дрожи коленей. И чем сильнее боялся — тем сильнее был уверен в правильности своего решения. Темный шер Бастерхази должен умереть, даже если это будет стоить Стрижу жизни.
Тем временем регентша со свитой приблизилась, взошла по ступеням, и Лее пришлось встать навстречу.
— Надеюсь, день вашего высочества был светлым, — приветствовала она сестру, приседая в реверансе.
Стриж, стоящий за креслом, тоже склонился, подметая воображаемой шляпой пол. Рядом с ним присела в реверансе шера Ландеха.
— И вам светлого дня, дорогая сестра, — кивнула старшая принцесса. — Я вижу, вы хорошо заботитесь о невесте нашего возлюбленного брата.
Бастерхази за ее спиной раздул крылья носа, словно ему не понравилась реплика августейшей любовницы. Хотя глядя на него и регентшу сейчас, Стриж усомнился в достоверности слухов. Не в том, что придворный маг греет постель ее высочества Ристаны, а в том, что он безумно в нее влюблен. Не похоже. Вот совсем не похоже.
— Невеста нашего возлюбленного брата на редкость мила и добра. — Шуалейда принужденно улыбнулась.
— Уверена, шера Ландеха станет прекрасной королевой, не так ли, советник?
Ристана обернулась, выпуская на сцену-ступени сияющего графа Ландеха. Публика в зале притихла, опасаясь пропустить хоть слово.
— Шеры Ландеха душой и телом принадлежат Валанте! — напыщенно заявил советник. — Моя дочь будет верной и любящей супругой нашему возлюбленному сюзере…ну?..
На саму дочь, молча кусающую губы и сжимающую ладонь Стрижа, советник не обращал внимания — да никто не обращал. А зря. Не дав отцу договорить, Виола выскочила на пустое пространство перед королевским троном, вытащила за собой Стрижа — на этот раз он охотно поддался и даже сжал ее руку, чтобы глупышка не передумала в последний момент.
— Нет! — разнесся над залом звонкий и твердый голосок. — Я не буду королевой! Вы забыли, что такое честь и верность! Именем Светлой, я требую справедливости!
На этих ее словах что-то в зале изменилось. Словно посветлело, хотя куда уж светлее: с неба над застекленным куполом лился солнечный свет. Но даже в этом свете Стриж заметил сияющую жемчужную дымку, возникшую вокруг глупой, наивной и влюбленной девочки.
Ох, Светлая, простишь ли? Я не хотел ее обманывать, но как сказать правду тому, кто не желает ее ни слышать, ни видеть?!
Пока шера Ландеха требовала справедливости, а Стриж молился и краем глаза следил за придворным магом, весь зал затаил дыхание, сотни взглядов прикипели к скандальному действу. Даже Бастерхази в удивлении замер — а может, его остановил божественный Свет. То же сияние закрыло рот и сенешалю, распахнувшему двери перед королем, и самому королю, замершему на пороге. Виола же продолжала повторять вчерашние слова Шуалейды: