Как только стало известно о награде, на Кинга посыпались приглашения на ток-шоу и просьбы дать интервью. Он не очень хорошо себя чувствовал и обратился к врачу. Врач поставил диагноз «пневмония» и строго-настрого запретил выходить из дома и разговаривать. Но Стив не мог себе позволить пропустить долгожданный миг триумфа — искушение было слишком велико. До самой церемонии, назначенной на 19 ноября, он продолжал жить по плотному рекламному графику и, очевидно, тем самым окончательно подорвал свое здоровье.
«Эта награда чуть меня не прикончила, — скажет Кинг позднее. — Я решил во что бы то ни стало прийти на вручение и произнести речь». Через четыре дня после церемонии Стив угодил в больницу с двусторонней пневмонией, развившейся в результате запущенного воспалительного процесса, который начался сразу после аварии. «Легкое отказало, и нижняя его часть так и не восстановилась, но этого никто не заметил, — объяснил Кинг. — Потом спавшаяся часть загноилась, и заражение распространилось на оба легких». Он почти месяц провел в больнице; чтобы удалить жидкость и зараженные ткани из легких, хирурги выполнили торакотомию — то есть практически вскрыли грудную клетку.
В довершение всех бед в больнице Стив умудрился подцепить бактериальную инфекцию, которая не проходила целых три месяца. Когда болезнь наконец отступила, писатель весил сто шестьдесят фунтов — «ходячий скелет», как он себя называл. На самом деле это пребывание в больнице, которое чуть не стоило ему жизни, оказалось опаснее той трагической аварии.
Несмотря на постоянную рвоту, Кинг продолжал работать, каждые несколько часов бегая в туалет. «Даже когда накатывала слабость, а перед глазами все плыло, слова сами шли в голову, — рассказывал он. — Работа была самой приятной частью дня».
Когда врачи сообщили Тэбби, что Стив выкарабкался и самое трудное позади, первый вопрос, который она задала мужу: «Можно я переделаю твой кабинет?»
«Я сказал „да“, потому что это было все, что я мог сказать: из груди у меня торчала трубка, другая трубка была в горле, — рассказывал писатель позднее. — Она знала, что мне не до споров».
Вернувшись домой за неделю до Рождества, он поинтересовался у Тэбби, как идет ремонт, но та попросила его пока не входить в кабинет, чтобы не расстраиваться. Запретный плод сладок: Стив поступил в точном соответствии с собственной теорией — совсем как один из тех школьников, которые бросались за его книжками, как только родители им это запрещали. Однажды ночью, страдая от бессонницы, он прокрался в свой кабинет… И увидел голые степы и пол — никакой мебели, ковры скатаны, все книги разложены по коробкам. «Словно призрак наступающего Рождества, видение будущего… Так вот как будет выглядеть мой кабинет лет через двадцать — двадцать пять, когда я лягу в гроб, а Табита скатает ковры и примется разбирать мои вещи, бумаги и недописанные рукописи! Эдакая посмертная уборка. Когда мама умерла от рака, нам с братом довелось этим заниматься».
Ему в голову пришел рассказ, написанный несколькими годами ранее. Рассказ назывался «Лизи и безумец», и его отобрали для включения в готовящуюся к выпуску антологию «Зачарованная комната с поразительными рассказами Максуини» под редакцией Майкла Чейбона; сборник планировали издать в ноябре 2004 года. И тогда Стив сделал то, что делал и раньше, бесчисленное количество раз — взял две, казалось бы, несовместимые идеи и — подобно ребенку, играющему с набором юного химика, — объединил их… вдруг получится что-то интересное?
«Идеи витают в воздухе, и я вынужден за ними следовать», — часто любил повторять Кинг после очередной неудачной попытки ухода на заслуженный отдых. Он приступил к работе, в результате которой родился роман «История Лизи».
Так возникла история о жене известного писателя: женщина никак не может прийти в себя после неожиданной, безвременной кончины мужа, хотя прошло уже два года. Согласно авторскому толкованию, «История Лизи» удивительным образом трансформировалась из рассказа о горюющей женщине в роман о подавлении эмоций и о том, как старательно люди прячут свои чувства. Сам автор утверждал, что пишет историю о любви.