Музыкальные вкусы Стива продолжили формироваться в старших классах. Несмотря на успех Элвиса, большая часть музыки, которую крутили по радио в 1963 году — легкие мелодии в ненавязчивой инструментальной обработке да поп-хиты в стиле ду-уоп,[4] — звучала еще в пятидесятых. В тот год премию «Грэмми» получили Генри Манчини и Барбра Стрейзанд, но, кроме них, награды удостоилось и малоизвестное акустическое трио под названием «Питер, Пол и Мэри» — они выиграли в номинации «Лучшее исполнение вокальной группы» с песней «Колыхаясь на ветру». В стране росла популярность музыки в жанре фолк, которая добралась даже до такой глубинки, как Дарем.
Новое веяние не осталось не замеченным Стивом и его приятелями. Вместе со своим другом Крисом Челси Кинг начал знакомиться с фолк-музыкой и особенно увлекся такими исполнителями, как Дэйв Ван Ронк, Боб Дилан и Том Пакстон. «Мы сходили с ума по Филу Оксу, потому что в своих песнях он сумел передать ощущения, которые мы испытывали почти постоянно: раздражение и растерянность, — позже признался Стив. — В его музыке было чувство, грубая искренность, которая брала задушу. Когда год или два спустя я начал курить „Пэлл-Мэлл“, то лишь потому, что был уверен, что мой герой, Дэйв Ван Ронк, их курит. Разве мог толкователь „Клопиного блюза“ курить другие сигареты?»
У Челси была гитара «Гибсон», он самостоятельно выучился играть, а Стив, благодаря случайным заработкам и одолжив недостающие несколько долларов, ухитрился выкупить свою гитару (которую сам и заложил) из ломбарда Льюистона. Он, Крис и еще несколько ребят собрали некое подобие группы и даже выступили несколько раз на школьных мероприятиях, но, видимо, не очень удачно — сыграть на танцевальных вечерах старших классов их так и не пригласили.
Стиву было далеко до Фреда Астера, он все чаще стоял у стеночки, наблюдая за танцующими; впрочем, обычно главной целью было «склеить» девушку, а отнюдь не оттянуться на танцполе. Юноши выстраивались с одной стороны спортзала, девушки — с другой (хотя несколько девушек всегда танцевали), и начиналось: и те и другие потихоньку обходили танцпол, заигрывая и шутя со своими избранниками и избранницами.
По словам Пита Хиггинса, Стив не пользовался особым успехом у женского пола и отдавал предпочтение неофициальным вечеринкам. Несколько его одноклассников устраивали ночные тусовки в заброшенных домах в паре миль от места, где жил Стив. Ходили слухи, что в одном из домов, который когда-то занимала семья по фамилии Марстон, поселилось привидение, и когда ученикам наскучивала музыка и надоедала чрезмерная родительская опека на танцах в школе, они всей толпой набивались в три-четыре машины и ехали в дом Марстонов: пугать девчонок, выпивать и обжиматься. В штате Мэн в те времена пить спиртное разрешалось с восемнадцати, так что купить виски и пиво особого труда не составляло — особенно когда с вами верзила старшеклассник под шесть футов три дюйма[5] ростом. Обычно кто-нибудь предлагал съездить в винный магазин в Льюистоне, в тринадцати милях от дома, а если продавец отказывал Стиву, то они крутились на крыльце у входа, пока случайный прохожий не соглашался купить им выпивку. Порой кто-нибудь из ребят привозил горячительное с собой, из родительских запасов.
Вскоре Стиву довелось увидеть второе мертвое тело за год: 3 февраля 1965 года умер его дед Гай Пиллсбери. Смерть отца освобождала Рут от изматывающего физического труда и унизительного безденежья, с которым они мирились почти семь лет. Или так ей казалось. Они остались жить в том же доме, и она принялась за поиски работы. Но, как и прежде, ей предлагали лишь однообразную отупляющую черную работу, за которую платили гроши. Увы: хотя Рут больше не была привязана к дому и родителям, да и зарплату теперь получала наличными, а не консервами или одеждой с чужого плеча, они по-прежнему едва сводили концы с концами.
Хотя прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Дональд ушел, бросив ее и детей, Рут не оставляла попыток выследить беглеца — хотя бы для того, чтобы получить алименты или официальный развод… Но она так его и не нашла.
Теперь, когда ей приходилось тяжело трудиться, да еще вдали от дома, Рут стала нетерпимой к любым проявлениям претенциозности и щегольства — особенно когда речь шла о ее сыновьях. Как-то раз, проходя мимо комнаты Стива, она увидела, как тот крутится перед зеркалом, подворачивает рукава и расправляет воротник рубашки, и что-то в этом ее задело. Она ворвалась к сыну, приперла его к стене и заявила: «Под одеждой все мы нагие. Хорошенько это запомни!»