Кинг пришел в ярость: его обожал весь мир, любой текст, выходивший из-под его пера, становился золотым — да напиши он простой список покупок, тот все равно попал бы в рейтинг бестселлеров «Нью-Йорк таймс», — и никто (ну разве что Тэбби) не смел указывать ему, что делать! Он выскочил из кабинета врача и на несколько дней залег в спячку, дымя сигаретами. «Я злился на мерзкого врача: нет, ну наглец! Хочет заставить меня пойти на жуткие жертвы ради спасения моей же жизни!»
Когда сигаретная вонь, а с нею и злость писателя, выветрилась, Стив решил последовать совету врача: похудеть и даже отказаться от курения (хотя бы сократить количество выкуриваемых сигарет). Он сбросил несколько фунтов и в душе радовался этому факту, но с удивлением обнаружил, что к радости примешано страдание: «Как только вес действительно стал уходить, я начал осознавать, что сброшенные килограммы — часть меня, и мне вдруг захотелось их вернуть. И тогда я задумался о том, что произойдет, если кто-то начнет худеть и не сможет остановиться».
Еще один случайный опыт или оброненное кем-то замечание — еще одна книга. Еще один день из жизни Стивена Кинга.
«На самом деле я не готовлюсь к работе над романом, по крайней мере осознанно, — рассказывает он. — Иные книги созревают в течение долгого времени, идеи никак не могут найти благодатную почву. Мое сознание напоминает очень глубокий пруд: что-то проникает на глубину, а что-то плавает на поверхности. Со временем я начинаю видеть новые грани. Рано или поздно все встает на свои места, и я использую каждую деталь».
Первый контракт Стива с «Даблдей», заключенный в 1974 году, содержал пункт о «Плане авторских инвестиций», в соответствии с которым издатель имел право удержать всю прибыль, выплачивая автору пятьдесят тысяч долларов в год и инвестируя остальные средства. Само собой, большинство писателей столько не зарабатывали, но книги Кинга имели большой успех — он сам и его бухгалтеры не сомневались, что издательство на нем наживается, получая огромные барыши.
И хотя Стив сменил издателя в 1977 году, проблема с «Даблдей» не исчезла. К концу 1982 года на счету писателя скопились миллионы долларов, а сам он по-прежнему получал жалкие пятьдесят тысяч в год. Кинг попросил «Даблдей» расторгнуть договор и выдать полную сумму, которую они задолжали. Однако, согласно контракту десятилетней давности, издатель вовсе не был обязан идти ему навстречу.
Кинг уже собирался обратиться в суд, когда Маккоули выдвинул другую идею. Он предложил сделку: Кинг предоставляет издательству новый роман в обмен на выплату всех задолженностей. Поскольку по существующей договоренности все книги Бахмана были обещаны НАЛ, оставалось лишь вытащить из стола рукопись «Кладбища домашних животных». И хотя Стив все еще злился на «Даблдей», он дал согласие на публикацию романа, иначе рукопись и дальше пылилась бы в ящике.
«Я и представить себе не мог, что „Кладбище домашних животных“ когда-нибудь попадет на прилавки, настолько ужасной казалась мне эта книга, — признавал он. — Но поклонникам она понравилась. Публика и в Америке, и в Британии прекрасно приняла роман».
Стив не знал отца, но начиная с 1977 года, когда впервые за всю его писательскую карьеру появившийся на прилавках роман «Сияние» стал бестселлером, в душе у него теплилась надежда, что в один прекрасный день Дональд Кинг объявится, признает прежние ошибки и выразит желание войти в жизнь взрослого сына.
Стив продолжал писать рассказы и никогда не забывал, что отец может появиться в любой день — брал пример с матери: Рут до самой смерти не оставляла надежды на встречу с мужем, пускай под конец ее жизни эта надежда совсем растаяла.
Как бы Стив поступил, объявись вдруг Дональд Кинг? У самого писателя имелось на этот счет несколько соображений, каждое из которых могло стать почвой для нового романа или рассказа.
1. Видишь, чего я добился в жизни — сам добился, несмотря на то что ты нас бросил!
2. Может быть, знакомство с творчеством сына побудило бы отца вернуться и умолять о прощении, и Стив принял бы его, позволив войти в свою жизнь.