— Знаете, это не так уж важно.
— Не говорите глупостей. Ведь их нельзя носить. — Рэчел глянула на все еще лежавшую в воде рубаху, покрытую толстым слоем серой пены.
— Раз так, давайте я вам помогу.
— Нет. Вы поручили мне это, и я это сделаю. — Ее пальцы онемели от холодной воды, но это как-то не имело значения, пока его рука лежала на ее руке. — Вы были правы, когда сказали, что я ничего не умею делать.
— Нисколько.
Он убрал руку, и на глаза Рэчел вновь навернулись слезы. Но он обхватил ее за плечи и повернул к себе:
— Я ошибался, Рэчел. Вы многое умеете.
— Но ничего такого, с чего мог бы выйти какой-то толк. — Она зашмыгала носом, и он крепче обхватил ее, прижимая к своей груди. Рэчел знала, что ей полагалось бы отодвинуться, но так приятно было оказаться в тепле и покое, вдыхать его запах и плакать на его волосатой груди. Потому что теперь ей уже не удавалось сдерживать слезы.
Его руки обвились вокруг ее тела, и она старалась глубже спрятаться в его объятиях. Она никогда не плакала, никогда. Во всяком случае с того далекого дня, когда ее мать ушла от них. И вот сейчас она была не в силах сдержаться. И все из-за того, что не могла выстирать какие-то дурацкие рубашки.
— Рэчел.
Когда он произнес ее имя, она вновь зашмыгала носом. Это он сумел сказать таким тоном, не так, когда называл ее «ваше высочество», что она еще раз шмыгнула носом.
Он улыбнулся этой своей улыбкой, от которой становились видны ямочки, и пальцем смахнул слезинку. Его лицо было совсем близко, глаза казались зелеными-зелеными, и Рэчел нисколько не возражала, когда он, обхватив ладонью ее затылок, притянул ее голову к себе.
Сначала прикосновение его губ было только касанием, ощущением дыхания, легчайшим нажимом теплой плоти. Но оно чувствовалось как нечто гораздо, гораздо большее. Рэчел вздохнула, поражаясь тому что всего-навсего намек на поцелуй мог вызвать такие приятные ощущения, и задумалась, на что был бы похож настоящий поцелуй.
Ей не пришлось долго раздумывать над этим.
Он рывком прижал ее к себе, как будто они вдруг оказались в бурлившем ниже порогов водовороте. Его приоткрытые губы жадно нашли ее губы.
Пальцы Рэчел запутались в мокрых волосах на его затылке. Сердце ее колотилось, и ей показалось, что она слышит ответное эхо его сердца. Поцелуй стал еще крепче. Его язык проник к ней в рот, словно в поисках чего-то таинственного в ней, чего он никак не мог понять. Рэчел безотчетно цеплялась за него, впитывая вспыхивающие в ней ощущения.
Ее и раньше целовали. Как что-то очень далекое, ей вспомнился поцелуй украдкой с принцем — палец, приподнимающий ей подбородок, полное отсутствие искренности в ее ответном поцелуе. А ведь брат короля не был ей безразличен: она надеялась, когда вернется обратно, выйти за него замуж.
Рэчел крепко стиснула веки, сожалея, что вспомнила об этом, желая только парить в чувственном тумане, которым окутал ее Логан Маккейд. Ничего не вышло.
Она не могла забыть, кем она была… и чем. И для чего она здесь. Ее послали сюда не для того, чтобы она размякала от поцелуев этого человека. Она была здесь, чтобы спасти его жизнь. И хотя ей очень хотелось думать иначе, Рэчел знала, что это надо делать не так.
Он не сразу понял, что она его отталкивает. Сначала, когда она отвернула голову, он понял это как приглашение заняться ее шеей. От прикосновения его зубов и языка по коже прокатились волны, чуть не заставившие ее забыть о своем решении.
— Прошу вас, мистер Маккейд.
Он снова прихватил ее кожу губами.
— Прошу — что?
Вопрос был логичным, и Рэчел не сразу вынудила себя на него ответить.
— Вы… мы должны прекратить это безумие. Безумие.
Руки Логана сами собой разжались, даже не пытаясь поддержать ее, когда она покачнулась. Она назвала это безумием. Он-то на мгновение подумал, что это единственная разумная вещь, которую он сделал с тех пор, как она неожиданно и непрошено появилась у его хижины. Он был мужчина с определенными потребностями. Потребностями, которые он довольно долго не удовлетворял. А она была женщиной, привлекательной и желанной, несмотря на ее высокомерное и раздражающее поведение.
Почему бы им… Он не мог определенно назвать то, к чему они были так близки и что он все еще хотел и, судя по болезненному ощущению в паху, способен был сделать.
Сначала он подумал было, что ее возражения могли быть вызваны несогласием с выбранным местом, потому что он уже готов был взять ее прямо здесь, на земле. Но хотя она и пыталась отвести взгляд, по ее глазам он понял, что дело не в этом.
Она вскочила на ноги, поправляя то, что еще оставалось от юбки, разглаживая складки с таким видом, будто шелк вовсе не был рваным и прогоревшим. Потом, глядя на него сверху вниз через плечо, она пробормотала что-то насчет того, что пойдет в дом. Блеснув рассыпающимся облаком золотистых волос, она резко повернулась и ушла.
Оставив его полоскать эти чертовы рубахи.
Логан схватил их и соскочил в воду, без единой мысли о том, что же он собирается делать. Он не останавливался, пока холодная вода не дошла ему до пояса, остужая ту часть его тела, которую Рэчел воспламенила.
Все получалось не так, как она рассчитывала.
Когда она встретила Одинокого Голубя и он пригласил ее вместе с Логаном в поселок чероки, это показалось ей довольно логичным. Шаман поверил ей. И поверил в нее.
Она даже думала, что он как-то мог бы ей помочь.
Именно поэтому она так горела желанием туда отправиться, хотя знала, что Логану Маккейду вовсе этого не хочется. Но это было до того, как она осознала, сколько же им придется пройти пешком.
Теперь она понимала, почему Логан был так ошарашен, когда она впервые появилась на горе около его хижины. Будь она предоставлена самой себе, ей бы никогда не найти это место.
— Как вы думаете, может быть, нам отдохнуть немного? — Рэчел вытерла лоб тыльной стороной ладони и скорчила гримасу, заметив следы пота. На солнце было тепло, и накидка, над которой она столько трудилась, висела у нее на руке.
— Еще рано, — проворчал он, карабкаясь на гряду обросших мхом валунов, потом протянул руку, помогая ей перебраться через препятствие. Рэчел полагала, что должна быть благодарна ему за это.
Больше, чем когда-либо, ей хотелось уметь летать.
И еще хотелось, чтобы этого поцелуя никогда не было.
После случившегося на ручье он с ней почти не разговаривал. Она до того растерялась, что совершенно забыла про рубахи, и вспомнила, только когда он вернулся, промокший до нитки. Он только взглянул на нее, сидевшую на корточках перед накидкой, и выхватил свой нож. Одно ужасное мгновение Рэчел думала, что он собирается проверить, действительно ли она ангел.
Но он только присел на корточки и проколол ряд дырочек там, где шкуры перекрывали одна другую, потом стянул обе шкуры сыромятным ремешком. Покончив в этим, он поднял голову, и Рэчел торопливо отвела глаза. Она глядела на него, удивляясь, почему он опять мокрый, раз он уже совершил свое ритуальное утреннее омовение, и придумывая, что бы ему сказать.
Вот только говорить-то вроде было нечего. Он молча продемонстрировал ей, как надо сшивать шкуры, и следующие несколько дней он существовал рядом с ней в основном тоже молча.
Когда она пыталась расспрашивать, как далеко до поселка и сколько времени им понадобится, чтобы до него добраться, он что-то неопределенно бурчал и уходил из хижины.
Его ответ на просьбу об отдыхе был, пожалуй, самым многословным из всего, что он сказал ей за последние два дня. И не слишком удовлетворительным.
— Может, у вас и есть ощущение, что путешествие только началось, а я вот уже устала.
Он отвел в сторону сосновую ветку и глянул на нее через плечо:
— К вечеру нам надо добраться до Мельницы Маклафлина.
Мельница Маклафлина? Рэчел торопливо стала его догонять, в спешке наступила на острый камень и еле удержалась от крика. Стараясь не обращать внимания на боль, она схватила его за руку. Он резко обернулся, словно от ожога: