Анна в офисе появлялась редко, и все давно к этому привыкли. Петр Сергеевич терпеливо выжидал, когда мнимая работа ей окончательно надоест, и она исчезнет, так же внезапно, как появилась. А после ее ухода можно аккуратно и Глеба снять. И дело не в его профессионализме, Глеб, как ни странно вполне соответствует своей должности. Просто Петр Сергеевич назначил его под давлением Анны. Чтобы не вызвать ее неудовольствия и не нажить проблем от вышестоящих. Действовать по принуждению Петр Сергеевич не любил, а потому подстерегал момент, когда сможет избавиться не только от навязанной ему никчемной тунеядки, но и сотрудника, видевшего его слабость. Так он восстановит и свое пошатнувшееся реноме.
Глеб подхватил нужные папки и быстрым шагом направился в кабинет к управляющему. Махинации, которые он провернул с помощью Анны, в его сознании отошли на дальний план, и теперь Глеб уже не цепенел от мысли, что его вызывают в связи с вскрывшимися делишками. Аудиенции у Петра Сергеевича превратились просто в рабочие моменты. Рутина и предсказуемость. Все бумаги в порядке, все отчеты выполнены в срок, нареканий и накладок нет. Эта предсказуемость спасала, заставляя на десять часов в день забыть о реальности.
— Глеб Юрьевич, — управляющий поднял глаза от бумаг. — Через три недели назначена ревизия вашего отдела. Комиссия прибудет оттуда, — он вскинул глаза в потолок. — Надеюсь, никаких нарушений обнаружено не будет?
Он спросил это между делом, для галочки, уверенный, что Глеб так дорожит своей должностью, что в лепешку расшибется, лишь бы всё оказалось в порядке.
— Решил предупредить вас заранее. Подготовьте всё необходимое, проверьте… В общем, нужно, чтобы всё было на уровне…
Колючими иголками впился в горло страх. Не подавая виду, Глеб спокойно собрал в стопку бумаги.
— Да, конечно, Петр Сергеевич. Проблем не будет, — невозмутимо отрапортовал он.
И слегка улыбнулся: хорошо, шеф, не заметил, как подрагивают пальцы.
Выйдя из кабинета, с невозмутимым видом, пошел в отдел маркетинга. К его удивлению, Анна была на месте. Сотрудники проводили его равнодушным взглядом: об их романе было всем известно. Обоих недолюбливали, а Глеба даже больше. Говорят, бросил покалеченную жену и живет в свое удовольствие.
Анна встретила его улыбкой. Покачивая бедрами, подошла ближе и обняла за шею.
— Выпьем кофе?
Глеб на секунду замер, вдыхая горьковатый запах полыни, исходящий от ее кожи. Как так вышло, что он выбрал холодный, как в склепе, покой, вместо душевного тепла уютной Женьки? Иногда, внезапно проснувшись ночью, он отчетливо понимал, что сделал ошибку, корил себя за то, что не стал пытаться преодолеть свои фобии с помощью, может быть, даже специалистов, а второпях прильнул к первому попавшемуся источнику, посулившему умиротворение. Пугался этих мыслей, прислушивался к плотному узлу, завязывающемуся в желудке, а потом торопливо натягивал на себя морок, как побитое молью одеяло — ветхое и не согревающее.
— Ревизия. Через три недели, — глухо сказал Глеб, делая шаг назад.
Ему не хотелось демонстрировать перед Анной беспокойство, поэтому он смотрел в сторону, разглядывая репродукцию на стене.
— Ну и что? — удивленно спросила Анна.
Глеб усмехнулся и, засунув руки в карманы брюк, прошелся по кабинету. Подойдя к столу, покрутил статуэтку льва с хрустальным голубым шаром в лапах, потом сел в кресло и крутанулся вокруг своей оси.
— Странно, что мне нужно объяснять, чем это грозит, — сказал он и внимательно посмотрел ей в лицо.
Анна равнодушно пожала плечами: у страха глаза велики. Если бы она каждый раз боялась, то давно бы сидела, забившись в угол, и пила антидепрессанты. Глеб стал порядком ее утомлять. Особенно после того случая со свечами. Трудно, когда рядом с тобой слабый человек. В глубине души она больше восхищалась его женой, которая не стала ждать милости, а попросту исчезла. Глеб по такому случаю напился и долго изливал душу. Наутро ему было неловко, но Анна сделала вид, что ничего не было. Они оба сделали вид.
Недавно ей звонила мать, интересовалась, что она надумала насчет Элины. До Нового года осталось совсем немного, родители хотели понять, вернется ли внучка домой. Поразило, что голос матери был без обычных самодовольных ноток, словно надломился.
— Ты не устала играть, Анна? — спросила Маргарита, когда выслушала отповедь, чтобы родители не лезли в ее дела.