Попытка остаться незамеченной окончательно провалилась, когда Оливия, будучи на восьмом месяце беременности, от охвативших ее сильных эмоций упала в обморок. Ей удалось лишь смутно запомнить, как ее вынесли с кладбища, усадили на скамью и дали стакан воды. Женщина и двое мужчин, быстро говорившие по-итальянски, внимательно изучали ее полными подозрения темными глазами, чем вызвали у нее желание немедленно впасть обратно в забытье. Когда она пришла в себя настолько, что смогла назвать свой домашний адрес, один из мужчин подозвал такси, в которое с чувством выполненного долга усадил ее. Однако сделал это до неприличия торопливо, чтобы как можно быстрее удалить с кладбища.
Бедняга искренне надеялась, что этим все и закончится. Но, очевидно, напрасно заблуждалась. Непроизвольно проведя пальцем по нежной как бархат щечке спящего ребенка, Оливия наконец вновь обрела дар речи и твердо произнесла:
— Мне нечего стыдиться! Абсолютно нечего!
Она любила Франко, восхищалась им и страшно обрадовалась, когда тот сообщил, что, мол, вкалывает вовсю и копит деньги, чтобы открыть собственный ресторан. Верила ему, когда он объяснялся в любви и обещал жениться, как только соберет достаточно средств. Ей и в голову не могло прийти, что молодой человек женат, и все, что он говорил, было чудовищное вранье. Позже Олли удалось осознать, что сказки о женитьбе требовались лишь для того, чтобы уговорить ее провести с ним романтический уик-энд... Так какое же право теперь имеет этот наглый тип с жестким лицом смотреть так, словно она женщина, достойная презрения? Охрипшим голосом Оливия требовательно спросила:
— Зачем вы пришли сюда?
— Хороший вопрос, — сухо ответил мужчина. Он сунул кулаки в карманы великолепно скроенного кашемирового пальто и распрямил внушительные плечи. — Не по своей воле, как вы понимаете. Внесем ясность: я был категорически против каких-либо контактов семьи с вами. На полу разбившейся машины Франко нашли скомканное письмо некой Оливии Добсон. На нем был указан этот адрес. — Лицо говорившего заметно потемнело. — Содержание письма иначе как истерическим не назовешь. Я даже подумал, что его написала школьница, а не взрослая и образованная женщина. Потом вспомнил неизвестную беременную на похоронах, ее обморок, а затем — и домашний адрес, который она назвала. Исходя из этих деталей, нетрудно догадаться — у вас на руках сын моего сводного брата.
Оливии ни к чему было отрицать очевидные факты. Но оскорбительный тон, каким он позволял себе изъясняться, привел ее в ярость.
Она и не думала впадать в истерику, когда писала письмо Франко на адрес шикарного ресторана, где он занимал должность шеф-повара по кондитерским изделиям. Помнила, что он наказывал не звонить ему на работу, чтобы не навлечь гнев хозяина. Но ей хотелось объясниться с ним.
После того, как Оливия сообщила своему возлюбленному о беременности, он пропал. Телефон молчал несколько недель, и она не сомневалась в том, что с Франко случилось что-то серьезное. Только так могла объяснить растерянная и все еще верящая в честные намерения женщина причину странного поведения отца ее будущего ребенка.
Теперь-то Оливия знала, почему он исчез, с болью в сердце поняла, что Мазини постоянно лгал ей. И со свойственной ей практичностью училась как-то мириться с этим. Но язвительное замечание несостоявшегося родственника относительно ее неумения писать больно задело. Полыхнув серыми глазами, Оливия ответила не без сарказма:
— Сожалею, что я не второй Вильям Шекспир. — Она сжала челюсти, чтобы не стучать зубами. И так вся дрожала — то ли от ярости, то ли от холода в тесной прихожей. — Убирайтесь! — резко добавила она.
Но высокомерный гость и не подумал уйти. Лишь черная бровь поползла вверх с насмешливой иронией, да ничего не имевшая общего с сердечным теплом улыбка скривила уголок его широкого чувственного рта.
— Искушаете судьбу, а? Я ведь могу поверить вам на слово и доложу, что моя миссия провалилась. — Неискренняя улыбка испарилась со скоростью света, и черты его лица стали еще жестче, когда он вкрадчиво добавил: — Я почти уверен, что это вас не устроит.
Он бы поставил последний миллион лир на то, что прав! Несмотря на идиотское письмо, в котором она что-то лепетала о планах бракосочетания и о будущем ребенке, эта женщина отнюдь не была бессловесной недотепой. Она продолжала бы заваливать условленный почтовый адрес — страшно дорогой ресторан, который часто посещал Франко, — подобными, свойственными школьницам, нудными письмами. А потом, после рождения ребенка, ее жалобы сменились бы настойчивыми требованиями о достойном содержании младенца и, не исключено, угрозами. Но Франко трагически погиб за рулем одного из скоростных автомобилей, к которым был так привязан. Поэтому изменилась и ее тактика.