Слезинки одиноко скользят по моей щеке. По его тоже. Мы беззвучно плачем, прижавшись друг к другу, словно два котенка, выброшенных под проливной дождь. Наши пальцы сами находят друг друга, сплетаются. Слышу дыхание Пита возле своего уха, прерывисто вздыхаю, – прямо перед нами за окном бескрайняя капитолийская ночь. Крыши домов присыпаны снегом, длинные линии освещенных улиц пересекаются, образуя хитрую паутину.
– Прости… – шепчу я. Это идет от сердца, это стонет моя душа.
Пит целует меня в висок и замирает в такой позе, вдыхает аромат моих волос.
– Ты не виновата, – наконец отвечает он. – Я слышал разговоры о том, что судьба Победителя не сахар. Не верил, сомневался. Теперь все встало на свои места.
– Выхода нет? – я произношу вопрос одними губами.
– Нет…
Прикрываю глаза, крепче жмусь к Питу. Я готова стоять так целую вечность, только бы не дать завтрашнему дню вступить в свои права. Сноу уничтожает меня: медленно, мучительно – он отнимает у меня Пита, забирает его, разрывает мне сердце.
–Знаешь, Хеймитч когда-то сказал, что в Капитолии опасно мечтать…
– А у тебя есть мечта? – тихо спрашиваю я.
– Была… – признается Пит. Он трется носом о мои волосы, покрывает их десятком мелких поцелуев.
– Какая?
Чувствую, как объятия напарника становятся плотнее, слышу, как он сглатывает слюну, выдыхает.
– Теперь уже и не важно.
Я не согласна, чуть отстраняюсь и разворачиваюсь в кольце его рук, желая заглянуть в голубые глаза. В темноте они почти синие, глубокие.
– Я хочу знать, – настаиваю я.
Пит мнется, не решается.
– Я мечтал о том, чтобы быть тебе небезразличным и… – у него не получается сказать все сразу. И я сама знаю, как страшно открыть кому-то душу.
Напарник берет мою ладонь, подносит пальцы к своим губам и целует каждый по очереди, очень ласково, очень медленно. Наблюдаю за ним, затаив дыхание, сама не замечаю, как признаюсь:
– Ты мне небезразличен.
Пит слабо улыбается, вытягивает шею и целует меня в лоб. Я смелею: если играть в эту игру вдвоем, то страх можно победить.
– Что еще?
Он качает головой.
– Пит… Скажи мне…
Замечаю беспокойство в его глазах, сомнение.
– Я мечтал о том, что смогу целовать тебя, твое тело. Я мечтал о том, что ты не прогонишь меня, не оттолкнешь…
Не дышу. Я такого не ждала. Колокольчик тревоги внутри меня внезапно заливается трелью: слишком близко Пит подобрался к моим сокровенным мыслям, к тому, в чем я боялась признаться даже самой себе.
В горле сухо, чувство такое, что мне не хватает воздуха. Приоткрываю губы, облизываю их.
– Я не оттолкну тебя. Мне страшно, но я не оттолкну…
Прикасаюсь к его губам своими, стараюсь показать, что мне можно верить, что я не издеваюсь над его мечтой.
– Китнисс… – начинает Пит, но я качаю головой.
– Не оттолкну…
========== 11 ==========
Комментарий к 11
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Прикасаюсь к его губам своими, стараюсь показать, что мне можно верить, что я не издеваюсь над его мечтой.
– Китнисс… – начинает Пит, но я качаю головой.
– Не оттолкну…
Целую напарника в уголок рта, трусь кончиком носа о его щеку. Пит медлит, сомневается. Отстраняюсь, заглядываю ему в глаза. Они не имеют глубины – как небо, – и в них нерешительность.
Провожу пальцами по его щеке – кожа гладкая, приятная на ощупь. Вдыхаю знакомый аромат: запах Пита, успокаивающий и волнующий одновременно. Напарник несмело скользит рукой по моему плечу, поднимается к шее, поглаживая большим пальцем мой подбородок.
Его глаза пристально наблюдают за мной, Пит ловит каждый мой вдох. Рассеянно улыбаюсь, надеясь, что это придаст напарнику больше решимости, и, кажется, это работает: внезапно Пит обхватывает свободной рукой мою талию и резко притягивает к себе. Он с жаром целует меня, а я, довольная, отвечаю, цепляясь за сильные плечи. Ладонь Пита двигается вверх-вниз по моей спине, его губы пускаются в путешествие: целуют мои щеки, нос, глаза. Я запрокидываю голову, и напарник оставляет влажные отметины на моей шее, посасывает мочку моего уха; дыхание становится неуверенным. Издав гортанный стон, я повисаю на шее Пита и прикрываю глаза.
Поцелуи распаляют, я отчаянно хочу рискнуть и пойти дальше: другого шанса не будет. Пробираюсь пальцами к воротничку мужской рубашки и, путаясь, расстегиваю верхнюю пуговицу. Пит отстраняется, часто дышит и внимательно смотрит на меня. Касаюсь губами открывшегося мне кусочка его кожи, еще пуговица и ниже, и еще одна. Поглаживаю рукой подтянутый живот напарника, ощущаю его легкую дрожь.
Моя кровь неспешно закипает, а подушечки пальцев горят – я уже касалась его тела, но не так, как сейчас. Мои губы никогда не рисовали дорожки поцелуев там, где учащенно бьется сердце, и я никогда не собиралась растворяться в своих ощущениях.
– Я не хочу, чтобы ты пожалела об этом, – просит Пит, гладя меня по волосам.
Облизываю губы, отчего-то опуская глаза.
– А я не хочу, чтобы Сноу победил… – шепчу я и тянусь к губам напарника.
Пит отшатывается как от удара.
– Ты делаешь это назло президенту? – Различаю оттенок обиды в его голосе.
Хмурюсь, настороженно вглядываясь в синие глаза.
– Что не так?
Пит качает головой и, грустно выдохнув, отступает к кровати: теперь я почти не вижу его в темноте. Остаюсь стоять на месте, совершенно сбитая с толку. Слышу, как напарник откидывает одеяло, яростно взбивает подушку. Противное чувство, что меня отвергли, подбирается все ближе, но я упрямо пытаюсь подавить обиду.
– Пит?..
– Черт, Китнисс! – напарник внезапно срывается на крик. – Мне не нужна такая жертва! Только не от тебя и уж точно не после того, как я рассказал о своей мечте!
Глубоко дышу, нервно сжимая в руках ткань юбки. Мои губы предательски дрожат, выдавая волнение.
– Не стоит заниматься со мной сексом ради мести Сноу! Слышишь? Не смей!
Звонкая пощечина обидных слов касается моей щеки, с шумом выдыхаю, будто получила удар в живот.
Пит не прав! Мое стремление быть с ним не месть, моя тяга искренняя. Я всего лишь не хочу, чтобы Сноу удалось забрать у меня Пита, не сейчас, когда я поняла, что он мне не безразличен. Только вот Пит не верит: слезы щиплют глаза, неужели он считает меня настолько подлой?
Срываюсь с места и, подбежав к двери, ведущей в гостиную, дергаю за ручку. Она не поддается. Снова и снова давлю вниз, тяну на себя – результата нет.
– Откройся! – рычу я, нервно повторяя одни и те же движения.
Злюсь, стучу ладонью по дереву, словно это поможет двери открыться.
– Китнисс, прекрати, – голос Пита совсем близко за спиной, но я игнорирую его. – Китнисс!
Парень обхватывает меня за талию и с силой тянет на себя. Брыкаюсь, ударяя локтями назад.
– Пусти!
– Успокойся!
– Пусти!
Пит разворачивает меня и крепко прижимает к груди; его рука ложится мне на затылок, и я не могу даже пошевелить головой. Когда напарник так близко, мне трудно сдержать эмоции: я ничего не могу с собой поделать – начинаю всхлипывать, и слезинки одна за другой стекают, оставляя мокрые пятна на его расстегнутой рубашке. Все еще дергаюсь, но это скорее нервное – я не могу вырваться, я не хочу.
Напарник тихонько раскачивает меня, поглаживая по волосам. Меня бьет дрожь.
Ласковые руки Пита вытирают мои слезы.
– Извини меня, я не хотел тебя обидеть.
Я поднимаю на него глаза и шмыгаю носом.
– Ты самое дорогое, что у меня есть… – слова напарника заставляют мое сердце ускорить свой бег. Он смахивает потерявшуюся слезинку с моего лица, осторожно гладит по щеке.
Прикрываю веки, наслаждаясь близостью Пита, задерживаю дыхание, когда он проводит пальцем по моим губам. Не думаю, просто целую мягкую подушечку, почти прикусываю. Напарник замирает. Смотрю ему прямо в глаза и не знаю, откуда во мне столько решимости: покрываю поцелуями каждый палец его руки, совсем как недавно делал сам Пит. Он не отталкивает, вторая его рука все еще лежит на моей талии.