Пит переворачивает меня, нависая сверху, и я задерживаю дыхание, когда он начинает делать то, о чем говорит: его губы касаются моего лица, оставляя множество приятных ожогов.
– А потом спуститься ниже, на шею. Целовать ключицу, плечи… – Губы Пита догоняют слова. – Я хотел гладить тебя… везде…
Что сводит меня с ума больше: ласковый шепот или бесконечная нежность его рук? Я расслабляюсь и постепенно теряюсь в море вернувшихся ощущений. Минуты превращаются в бесконечность, и я ощущаю все острее, ярче, сладостней, желанней. Сейчас моя дрожь схожа с тем, как раньше потряхивало Пита, почти болезненный озноб, но я чувствую себя невероятно живой.
Руки и губы напарника скользят по моему телу, вызывая мурашки и томные стоны, я горю, я пылаю; бабочки давно разбились о скалы, теперь я птица, летящая намного выше: в высь, в неизвестную манящую высь.
Я не сдерживаюсь, позволяя себе закричать, когда Пит снова оказывается во мне: боли нет, это огонь, который разрывает меня изнутри, требуя выхода. Напарник глушит мои стоны, закрывая рот поцелуями. Я хочу позвать Пита по имени, но из горла вырываются только невнятные звуки; обхватываю его шею руками и дышу, дышу, дышу. Кислорода не хватает, я плавлюсь, я обжигаюсь, я… Неожиданно тело сводит мучительной судорогой: я замираю, мышцы будто деревенеют, не могу пошевелиться.
Дыхание возвращается спустя целое мгновение. Пит замер надо мной, испуганно глядя на мое скованное и подрагивающее тело.
– Тебе плохо? – ласково спрашивает он.
Улыбаюсь, выгибаясь в позвоночнике, и ощущаю, что в такой позе… Пит ближе ко мне.
– Мне хорошо… – облизываю губы, притянув голову напарника к себе. – Мне очень хорошо…
Касаюсь поцелуем его припухших губ и снова постанываю: моя сладкая пытка еще не закончена. Подталкиваю Пита к новым движениям, глажу его по спине, прикусываю кожу на шее. Он иногда повторяет мое имя, а я улыбаюсь, не в силах побороть ощущение счастья, заполнившего меня.
«Все хорошо, все слишком хорошо…»
***
Утро встречает меня громким стуком в закрытую дверь спальни. Жмурюсь, растирая глаза в попытке прогнать сон. Пит высовывает голову из-под одеяла и первое мгновение смотрит только на меня. Нежность. Самая искренняя, которую только можно себе представить, она заполняет его голубые глаза.
Напарник тянется ко мне за поцелуем, но стук в дверь повторяется: к сожалению, нам не приснилось.
– Кто там? – хриплым ото сна голосом спрашивает он.
– А ты угадай, милый! – язвит Кларисса. – У тебя сегодня трудный день, так что подъем! Жду тебя внизу через полчаса!
Отзывы, пожелания, предложения? ))))
========== 12 ==========
Комментарий к 12
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Завтракать в одиночестве – сомнительное удовольствие, особенно зная, что твой напарник в это время готовится к ночной встрече с другой девушкой. Как-то само собой выходит, что еда остается в тарелке, а кружка с чаем разбивается, оставив темные рисунки на противоположной стене.
Не могу найти себе места; минуты складываются в часы, давно минул полдень. Пит не возвращается. Чем он так долго занят?
Я обошла комнату кругами не меньше сотни раз, повалялась на кровати, приняла душ. Ожидание превращается в невыносимое испытание, хотя… Чего я жду?
Снова ложусь на постель, утопая лицом в подушке, которая все еще хранит слабый запах Пита. Обнимаю ее руками, стараясь успокоиться. Кусочки того счастья, которое коснулось меня этой ночью, ласково поглаживают душу, и минуты вновь начинают свой бег. Не замечаю, как постепенно я погружаюсь в дремоту, убаюканная приятными воспоминаниями, и оттого встревоженно подскакиваю, когда различаю стук во входную дверь.
Разочарованно опускаю плечи, обнаружив на пороге миротворца.
– Мисс Эвердин, президент ожидает вас в столовой.
Мне совершенно не хочется видеть Сноу, но сидеть в одиночестве и дальше просто нет сил.
Переодеваюсь и следую за высоким мужчиной в форме, который проводит меня по этажам и останавливается лишь перед массивными дубовыми дверями. По ту сторону залитая светом круглая столовая, в центре которой расположились стол, до отказа заставленный едой, и множество стульев вокруг него.
При виде меня президент откладывает в сторону газету и кладет руки по разные стороны от своей тарелки.
– Доброе утро, Китнисс. Присаживайтесь.
Он указывает на стул рядом с собой, однако я медлю и выбираю соседний: отодвинуться дальше не рискую, но хоть какое-то расстояние – это то, что мне необходимо. Едва я определяюсь с местом, ко мне подходит безгласая, помогая наполнить тарелку сочным мясом с овощами. В животе негромко урчит, так что я набрасываюсь на пищу, игнорируя величественного главу государства. Кожей чувствую на себе взгляд Сноу, но не поворачиваю головы.
– Приятного аппетита, – запоздало произносит он.
Киваю с набитым ртом и не свожу глаз с поджаристой мясной корочки, хочу хоть как-то выразить свой протест, не словом, так действием.
– Что ж, можно вытащить девушку из деревни, а вот деревню из девушки – никогда.
Замираю с поднятой вилкой: президент издевается надо мной. Я хотела поддеть его, но старый лис обхитрил меня. Снова. Откладываю вилку в сторону и, дожевав, смотрю на президента. Сноу улыбается одними уголками губ: он наслаждается моей беспомощностью.
– Мне сообщили, что вы, мисс Эвердин, весьма поспешно покинули вчерашний праздник. Вам не понравилась музыка? – вкрадчиво интересуется он.
Я вся сжимаюсь, различая угрозу в невинных, в общем-то, словах.
– Мне нездоровилось, – пытаюсь оправдаться. Бормочу что-то себе под нос, но изгиб седой брови напротив ясно говорит мне – президент знает правду. Замолкаю, отводя взгляд в сторону, и внезапно решаю, что нет смысла врать – это Сноу придумал игры с торговлей Победителями, и если на кого-то мне и злиться, то на него.
– Пит передавал привет! – нападаю я, однако президента это нисколько не задевает, наоборот, мое поведение его веселит.
– Ваш жертвенный мальчик еще способен язвить? – Сноу делает глоток вина, а я пристыжено утыкаюсь в тарелку.
– Он не жертвенный мальчик, – глухо возражаю я.
– Разве? – удивление Сноу наигранно. – Мисс Эвердин, мы ведь обещали не врать друг другу.
Сижу, прикусив язык; мое красноречие быстро истощилось, тем более, президент прав. Я жертвую Питом ради спасения своего тела. Я готова была умереть за него на Арене, а теперь… заставляю его снова страдать.
Для меня повисшая тишина мучительна, но Сноу ситуация, определенно, забавляет. Дождавшись, когда безгласая наполнит его стакан, он произносит:
– Вы не стесняйтесь, ешьте, ешьте, Китнисс…
Признаю свое поражение и решаю не спорить: взяв столовый прибор, лениво ковыряю им в тарелке. Где Пит?
Сноу поглощает пищу с отменным аппетитом, а вот мне есть совсем расхотелось: считаю минуты, ожидая, когда можно будет уйти. В возникшей тишине, как мне кажется, неожиданно громко открывается дверь, и раздается цокот каблуков по начищенному полу. Напряженно поворачиваю голову и растерянно прикусываю губу: широко улыбаясь, к нам приближается внучка президента.
– Всем приятного аппетита, – сладко говорит Ребекка.
– Здравствуй, милая, – отвечает Сноу, приглашая ее сесть рядом.
«Милая, как и все твои розы, – думаю я злобно. – Красивая снаружи и с ядом внутри».
Мне не нравится Ребекка – от нее веет опасной самоуверенностью, и, я не ошибаюсь, сейчас в зеленых глазах светится превосходство надо мной. Для этого есть причины? Даже если она красавица, а я самая обыкновенная, она не лучше меня. Или нет?
Девушка обходит стол кругом и усаживается ровно напротив меня. Вздыхаю. Одновременно с тем, как двое безгласых начинают суетиться вокруг внучки президента, я встаю со своего места. Ножки стула скрежещут по полу.
– Я плохо себя чувствую, пойду прилягу.
Ребекка ловит мою реплику, невинно хлопая ресницами.