– Спасибо, Мелларк, – выдыхает Ребекка, довольно улыбаясь.
Ее взгляд скользит вниз по моему телу, и мне становится неловко – я не так уж безразличен к жарким стонам девушки. Отодвигаюсь в сторону, прячась под одеялом.
– На сегодня все? – с нескрываемой надеждой спрашиваю я.
Внучка Сноу бросает беглый взгляд на часы и обещает, что я могу спать спокойно.
Первое время я с опаской поглядываю на девушку, которая, даже не одевшись, забралась под второе покрывало, но она не проявляет ко мне интереса, отвернувшись и обнимая подушку, так что постепенно расслабляюсь и проваливаюсь в беспокойный сон.
***
Мне снится Китнисс: ее ласковые поцелуи и робкие прикосновения, которые становятся все настойчивее.
Она нежна, но непривычно решительна: я вздрагиваю, отдавшись на волю сладостных видений, когда Китнисс перемещает свои ласки на самую чувствительную часть моего тела. Мне жарко, но невыносимо приятно. Голова любимой скрыта под одеялом, но я остро чувствую каждое прикосновение ее рук и губ ниже живота. Ничего подобного я никогда даже не представлял – мне кажется, что я умер и попал в рай: кровь горячим потоком обжигает вены, а сердце заходится в ритме предвкушения.
Откидываю одеяло в сторону, преступно желая подглядеть за действиями Китнисс, но ошарашенно замираю, с великим удивлением обнаруживая россыпь светлых волос, накрывающих меня. Ребекка на секунду отрывается от своего занятия и поднимает на меня хитрый взгляд.
– Я же обещала, Мелларк… Уже новый день, наслаждайся…
Ее губы снова смыкаются на моем теле, но я настойчиво тяну ее вверх, стараясь оттолкнуть. Девушка даже не замечает моей попытки – я запоздало понимаю, что скорее глажу ее по волосам, чем тяну за них.
Ее действия сводят меня с ума, а волна наслаждения грозит накрыть с головой, но я борюсь. Сопротивляюсь, как могу, оттягивая неизбежное. Кусаю губы, пытаясь не застонать, отворачиваюсь и стараюсь отвлечься на разглядывание витиеватого рисунка на откинутом покрывале, сжимаю в руках простынь по бокам от себя и чуть ли не рву светлую ткань… Пустое: все, о чем я могу думать, – умелые прикосновения Ребекки, которая подчиняет себе мое тело.
Шепот внутреннего голоса пытаются держать меня на плаву, но сознание скользит где-то на грани. Физическое удовольствие, которого я не знал раньше, побеждает в неравной схватке: я накрываю руками голову Ребекки и поддерживаю ее, подсказывая ритм. Время перестает существовать и растягивается в бесконечность: я взрываюсь, с силой фиксируя светловолосую голову.
– Китнисс!..
Крик срывается с моих губ, и я обессиленно откидываюсь назад.
Мне требуется время, чтобы сердцебиение пришло в норму и дыхание стало ровным. Горькое чувство сродни тому, что я предал любимую, прокрадывается в душу. Меня привели сюда насильно, но я поддался искушению. Я не сумел совладать с собой – слабак: стоило оттолкнуть Ребекку, запретить ей прикасаться к себе…
Словно читая мои мысли, девушка подползает ближе, положив голову мне на грудь.
– Мелларк, нет смысла врать – тебе понравилось. – Я весь сжимаюсь под ее взглядом. – Только я не в восторге, что ты называешь меня чужим именем, – она игриво грозит мне пальцем, но в зеленых глазах читается плохо скрываемая угроза. – Постарайся это запомнить, я прощаю только первый раз. Договорились, сладкий?
Я вынужденно соглашаюсь.
– Я бы настояла на том, чтобы все-таки почувствовать сегодня тебя в себе по-настоящему… – она облизывает губы, а я напрягаюсь, – но у нас впереди куча ночей. Растянем удовольствие?
Поспешно киваю. Хотя стоит ли ей верить? Она отстанет от меня или снова обманет?
Ребекка потягивается и льнет ближе, закинув ногу прямо на меня. Я в плену. Но девушка, найдя удобное положение, засыпает.
Я не смыкаю глаз до самого утра. Второго шанса застать меня врасплох у внучки Сноу не будет.
========== 14 ==========
Комментарий к 14
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Мне кажется, это одна из самых длинных ночей в моей жизни. Помню, я лежала на неудобной койке в Тринадцатом и много-много часов подряд не могла уснуть. Тогда было больно и страшно: я не знала, где Пит. Сейчас это чувство куда ужаснее: я знаю, где он.
Несколько раз легкая дремота подступала, но ревность клыкастым зверем неотступно стояла возле моей кровати – я просыпалась с именем напарника на губах и, сжимаясь от почти физической боли, корчилась на постели, переворачиваясь с боку на бок.
Его губы целуют не меня.
Его руки касаются не моего тела.
Я могла бы изменить все это. Но струсила.
После двух Арен с их беспощадными Играми я испугалась прикосновений незнакомого мужчины?..
Темнота не спасает – даже в кромешной тьме меня преследуют видения, как чужие женские ласки не противны Питу; как он стонет, но уже не со мной…
***
Как ни странно, приглашение Сноу к завтраку в общей столовой я принимаю без возражений: одиночество ожидания невыносимо.
Снова следую за миротворцем, хотя, наверное, путь нашла бы и сама: маршрут не сравнится с тем, чтобы выискивать звериные тропы в диком лесу.
Столовая нежится в утреннем свете, а президент снова листает газету, которая отправляется в сторону, стоит ему увидеть меня. Наверное, для кого-то это честь, но мне она не нужна.
– Доброе утро, мисс Эвердин!
– Доброе.
Сегодня Сноу не выбирает для меня стул, так что я, опережая его, усаживаюсь чуть ли не на другой конец стола. Девушка-прислужница наполняет мою тарелку, и, поскольку вчера практически не ела, я с аппетитом набрасываюсь на еду.
Я совершенно непрочь позавтракать в тишине, но у президента другие планы: мы ведем почти дружескую беседу, хотя я больше молчу, выплескивая свое раздражение на прожаренную куриную ножку, которую безжалостно раздираю на куски. Сноу много пьет, но, к моему удивлению, совершенно не пьянеет – зрачки не расширены и голос не дрожит.
Передо мной уже оказывается десерт, когда дверь за моей спиной открывается и, повернувшись на звук, я немею от увиденного. Внучка Сноу входит в столовую вместе… с Питом. Я вся будто сжимаюсь, отказываясь верить мимолетной догадке, и часто-часто дышу, повторяя себе «нет, нет, нет». Широкая и, как мне кажется, победная улыбка президентской внучки ранит в самое сердце, но я гоню от себя подобные мысли. «Этого не может быть».
Девица устраивается, как и вчера, ровно напротив меня, а напарник садится рядом – он легко касается моего плеча, здороваясь, но, как я не пытаюсь, не могу поймать его взгляд.
– Всем приятного аппетита! – говорит Ребекка, но мне теперь совершенно не до еды. Надкушенный кусок торта так и остается лежать на блюдце.
Пит ест мало и, похоже, через силу. Молчит.
В отличие от него, белобрысая девица выглядит совершенно счастливой и тараторит, буквально, без умолку. Я пропускаю ее речи мимо ушей – не свожу глаз с Пита: хочу понять, о чем он думает, но напарник словно отгородился от меня невидимой стеной.
Наклоняюсь, придвигаясь к нему вплотную, и стараюсь заглянуть в родные голубые глаза. Он отворачивается.
– Отстань от парня, Огненная, – предлагает мне Ребекка. – Он, наверное, не выспался, всю ночь глаз не сомкнул.
Я замираю от ее слов, но от меня не укрывается мгновенный и злобный взгляд напарника, брошенный на капитолийку. Где-то возле самого горла скапливается тошнота, а мои губы начинают дрожать как в лихорадке. Я все еще повторяю про себя: «нет», но сама уже не верю этому.
– Думай, когда говоришь! – обрывает Пит, но я с отвращением понимаю, что он не спорит с ее словами.
Почва буквально уходит из-под ног, и я механически хватаюсь за край стола, сжимая в руках скатерть. Бокал с чем-то красным летит вниз, ударяясь об пол и разлетаясь на осколки. На моих ногах и штанах Пита появляются пятна почти-крови: мы с ним оба проваливаемся в ад, а капитолийские переродки отрывают от нас сочные куски плоти.