– Ладно, – я сдаюсь.
В конце концов, мы были с ней вместе много раз, а сейчас… Просто не думать. Делать. Ребекка мне не омерзительна. Она даже по своему мила. И очень красива.
«Она не Китнисс».
Но за все надо платить, лучше так…
– Уверен? – сощурившись, спрашивает она.
Делаю шаг к ней, обнимаю за плечи. Лицо Ребекки так близко, что в свете звезд я могу пересчитать ее ресницы. И я целую ее губы, уже знакомые, не противные. Теплые и такие податливые, что это вызывает во мне крупицу нежности.
Она обвивает мою шею руками и льнет так близко, словно пытается слиться в одно целое. Она стонет мне в губы, а у меня вырывается то ли вздох, то ли хрип: «как с ней…», забыться, позволить. Не ради Китнисс. Ради себя…
Внезапно Ребекка отстраняется, смотрит позади меня и улыбается, но я не оборачиваюсь, просто смотрю на нее погруженный в свои мысли. Этой ночью я переступлю не только через свою тело, я растопчу душу….
Мне мерещится шум удаляющихся шагов, но, когда я поворачиваю голову, сзади никого нет.
– Там кто-то был? – напряженно спрашиваю я.
Ребекка все еще улыбается.
– Никого, Пит, никого, кто мог бы нам помешать…
В комнате Ребекки мы почти сразу оказываемся на кровати. Целуемся, гладим друг друга. Несмотря на все, мне не гадко. Я истосковался по чьей-то искренней ласке. С Китнисс все так сложно: она не верит мне, а я боюсь выдать себя, проговориться о тех плохих снах, что вижу по ночам. Ребекка знает, что они – явь. И ей не противно, не мерзко прикасаться ко мне, после всего, что со мной сделали.
– Пит… – ее голос чем-то даже похож на голос Китнисс.
Снова целую, сам, без приказа. Ребекка двигается подо мной, трется о мое тело.
– Я хочу тебя, – просит она, цепляясь пальцами за ремень брюк.
Перехватываю ее руки, кладу их к себе на плечи: мне нравится, когда Ребекка ерошит мои волосы, когда прижимает к груди и я слышу биение ее сердца – это успокаивает. Я не хочу заходить дальше.
Она настойчива, снова тянется к моим штанам, подцепляет пряжку.
– Ребекка…
Разрываю объятия, сажусь на кровати спиной к ней. Закусываю губу, пытаюсь придумать, как сказать ей о том, что я не могу быть с ней во всех смыслах.
– У меня не получится, – решаюсь я.
– В каком смысле? – она обнимает сзади, целует в голое плечо.
– Дело не в тебе… Просто… Я не могу… – язык не поворачивается объяснить ей, что игнорируя все, что происходит, я не возбужден. Раньше ее ласки распаляли, тревожили мое тело, а сейчас – мне хочется, чтобы она обняла меня и просто побыла рядом. Хотя бы она, раз я лишен другого.
Ребекка раздражается.
– Мы так не договаривались, – цедит она, растеряв всю нежность в один миг. – Что за шутки, Мелларк?
Она резко поворачивает мою голову и впивается в губы яростным поцелуем, кусает меня до крови, так что я морщусь. Я позволяю ей это, не сопротивляюсь.
– Вот дрянь! – вырывается у Ребекки и она отталкивает меня, отпихивает в сторону, пинается ногами так, что я едва не сваливаюсь с кровати. – Ты совсем дурак? Вообще не понимаешь, что я же стравлю тебя собакам за то, как ты со мной поступаешь! Я не из тех, кто прощает!
Я сжимаю губы и не произношу ни слова: оправдываться позорно, да и это ничего не изменит.
– Молчишь? – она снова оказывается рядом, пальцами хватает меня за подбородок и сверлит глазами, пытаясь прожечь дыру. – Я уничтожу ее, – угрожает Ребекка. – Отдам миротворцам, чтобы те насытились грязной девкой!
Меня будто оказывают ледяной водой: с тем, что пытают меня, я уже смирился, но Китнисс! Она не должна пострадать!
– Только тронь ее! – поднимаюсь на ноги. – Я за себя не отвечаю!
– За что ты ее так любишь?
– Не твое дело!
Щеки Ребекки полыхают алыми пятнами, ее трясет от ярости.
– А кто ты сам, вообще, такой, Мелларк? Ты – вещь! Подстилка! Я предложила тебе больше, чем ты смел мечтать, но нет! Влюбленный идиот! – она орет, но постепенно теряет запал, все больше ее крик переходит в громкий шепот. – Лучшее, что ты заслужил, это вечно страдать из-за нее! Думаешь, женишься, и от тебя отстанут? Нет! Тебя будут иметь! Завтра и через неделю, и через год! В любой день, когда захотят! Ты – вещь, ты – ничто!
Слезы льются по ее щекам, но Ребекка как заведенная повторяет свои угрозы. Я натягиваю рубашку и хватаю пиджак, она не останавливает меня, когда я ухожу, и только что-то стеклянное разлетается вдребезги об дверь, которую я едва успеваю закрыть за собой.
Никуда не ухожу, здесь же прислоняюсь к стене, голова раскалывается от боли. Самое жуткое в словах Ребекки то, что она права. Я – вещь. А у любой вещи есть хозяин. И это не Ребекка, и даже не Вернон с Мелом.
Мой хозяин - президент Сноу.
Бьюсь затылком о стену, тру глаза. Пока он жив, меня не оставят в покое. Пока он жив, Китнисс не будет в безопасности.
Решение приходит само собой: если все нити ведут к Сноу, то стоит их разрубить, и тогда… Я не заглядываю так далеко в будущее. Тем более, что меня в нем, вероятно, уже не будет. Наказание за убийство президента – смертная казнь, но я вдруг ясно понимаю, что готов уплатить эту цену.
Я спасу Китнисс.
И спасу себя.
Словно тысяча свечей, каждая как символ надежды, вспыхивают в моем сердце, и я улыбаюсь, впервые за долгое время.
Комментарий к 20
***
Если в тексте встретятся очепятки или ошибки, то
включена ПБ - буду благодарна за помощь )))
***
До финала фанфика осталось около 5 глав, завершаемся))))
***
Кому интересно, в личном профиле есть информация, как получать спойлеры обо всех моих работах)))
========== 21, часть первая ==========
Не бечено…
POV Пит
Просыпаюсь от дикой головной боли. Кажется, за всю ночь я проспал лишь пару часов. Шея затекла от неудобного положения, и я растираю ее, хрустя позвонками.
Вчерашняя решимость блекнет при свете нового дня. Убить Сноу? Червячок сомнений шевелится в груди, но это не страх – скорее почти исчезнувшее, попранное чувство самосохранения.
И все-таки другого выхода нет.
Сколько я смогу терпеть издевательства до того, как мой разум пошатнется?
Как долго я сумею не утонуть в пучине отношений с нелюбимой женщиной? С разными женщинами?
Мне нестерпимо, и едва ли не до слабых слез хочется забыться, а потом понять: все, что было, – сон. Кошмар. И я проснулся.
Бреду к своей квартирке, возле которой дежурят миротворцы. Просто как свершившийся факт отмечаю про себя, что и этой, пускай только видимости, свободы нас с Китнисс лишили.
– Привет, – от долгого молчания мой голос чуть хрипит, но я стараюсь говорить нежно.
Взгляд же Китнисс, сидящей на диване, такой холодный, что мороз пробегает по коже. Она кивает и вновь отворачивается к телевизору. Мнусь на пороге, не зная, что сказать.
Рассказать, что ночевал на узком диване, а не в постели с Ребеккой? Хотя Китнисс ведь и не знает про внучку Сноу – когда мы виделись последний раз, рядом со мной был Вернон. Качаю головой, торопясь отогнать от себя даже мысли о нем.
Присаживаюсь рядом с Китнисс.
– Как дела?
И снова она смотрит на меня как на врага.
– Не жалуюсь.
Поджимаю губы. От нее исходят волны раздражения, которые, кажется, могут потрогать.
Это то, чего я боялся; то, что было предсказуемо с самого начала. Неужели она уже забыла, как обещала, что примет меня, несмотря ни на что?..
– Китнисс, я только… – касаюсь ее руки, но она выдергивает свою, будто ошпарившись.
– Не прикасайся ко мне!
Смотрю на нее, с трудом сдерживая взрыв отчаянья.
– Я не хотел тебя обидеть…
Китнисс щурится, отодвигается, чтобы оказаться как можно дальше.
– Нельзя обидеть того, кому нет до тебя дела! – ее слова как лезвия, врывающиеся в кожу. – Думаешь, мне не все равно, где ты был?