Прямо напротив меня стоит девушка, одетая в белое. Энорабия.
– Привет, Огненная, – говорит она, кривя губы в усмешке. – Я уж тебя заждалась.
Гулко выдыхаю.
– Где?..
– Где твой «кузен»? – Энорабия победно улыбается. – Кто же его знает? – девушка пожимает плечами. – Кискис? Серьезно?
Сжимаю кулаки. Ловушка.
– Как дела у женишка? Вряд ли он протянет еще пару дней, правда? – ее голос пропитан ядом.
Делаю шаг вперед, собираясь вцепиться ей в горло.
– Не твое дело! – рычу я.
Победительница из Второго даже не отступает назад. Она меня не боится.
– Стоп! – командует Энорабия, поднимая вверх обе руки. В одной ее ладони зажата прямоугольная карточка, а во второй какая-то бутылка белого цвета.
Я замираю.
– Умница, Огненная. – Снова улыбка, которую я хочу стереть с ее лица. – Президент передавал тебе привет. И у него для тебя подарок, – она вытягивает вперед руки. – Но ты можешь выбрать только один.
Я перевожу взгляд с бутылки на карточку и обратно.
– Что это?
– Ключ от двери, которая выведет тебя на свободу. И лекарство для Мелларка. Выбирай.
Мне кажется, я заранее знала, что в бутылке, еще до того, как Энорабия произнесла это.
– Ключ от двери? Меня выпустят отсюда? – недоверчиво спрашиваю я.
– Конечно, – широкая улыбка победительницы полна торжества. – Всего одно «но»: у тебя… – она оборачивается на часы, – семь минут.
Поднимаю глаза к электронному табло. Шесть тридцать. Шесть. Пять тридцать.
– А что потом?
– Пароль на двери сменится. И ключ станет бесполезен, – спокойно объясняет Энорабия. – Ты ведь не надеялась, что успеешь и вылечить дружка, и убежать отсюда?
Четыре. Три тридцать.
Меня окружает оглушительный стук. Это бьется мое сердце.
Три.
Свобода.
Или Пит?
Я провела несколько недель в заключении. Если я останусь, Сноу вряд ли когда-нибудь вообще выпустит меня отсюда.
Два тридцать.
Свобода.
Или Пит??
Что с ним станет, если я уйду?
Два.
Прим! Гейл! Мама… Я никогда их не увижу.
Минута тридцать. До боли сжимаю челюсти.
Свобода или Пит???
Минута.
Пит будет жить.
– Умница, – говорит Энорабия, когда я выхватываю из ее руки бутылку с лекарством.
Тридцать секунд.
Ноль.
Слышу щелчок перезахлопывающихся замков. Пароль сменился. Ключ-карта, который мог бы вывести меня отсюда, больше не действует. Но я сделала свой выбор.
– Тебя проводить? – снова усмехается победительница, и из коридора, откуда я пришла, появляются два миротворца.
– Я пойду сама.
Разворачиваюсь и бреду обратно. Я помню путь.
Ловушка.
Я была наивна, надеясь, что Сноу можно обхитрить. Правила игры всегда известны только ему. Ему одному.
Дохожу до своей камеры, возле нее три миротворца. Дергаю за ручку, дверь по-прежнему не заперта. Вхожу внутрь, но останавливаюсь уже через мгновение. Возле камина стоит Сноу собственной персоной. Аромат роз окутывает меня, вызывая тошноту.
– Добрый день, мисс Эвердин, – подчеркнуто вежливый тон президента пробирает меня до мурашек. – Я как раз пришел навестить мистера Мелларка, раз уж вы решили нас покинуть.
Перевожу взгляд на Пита. Он сидит на кровати, лицом к окну. Я вижу только его израненную спину, покрытую вздувшимися ранами. Пит не оборачивается.
– Я вернулась, – твердо говорю я.
Президент ухмыляется, поглаживая розу в петлице пиджака.
– Ваша слабость в том, что вы всегда жалеете убогих, мисс Эвердин, – говорит Сноу, и я замечаю, как мой напарник дергается от этих слов.
– Пит, я принесла лекарство, – произношу я, игнорируя замечание президента.
Прохожу мимо Сноу, останавливаюсь возле кровати. Пит по-прежнему даже голову не поворачивает в мою сторону. Хватаюсь пальцами за металлические перила кровати.
– А мы с мистером Мелларком как раз беседовали о том, как отчаянно вы скучали по своему «кузену» и рвались на встречу с ним. Не так ли, Пит? – президент закашливается, прикрывая рот платком. – Что ж, оставлю вас. Полагаю, влюбленным есть о чем поговорить?
Сноу выходит. Я четко слышу, как повернулся в замке ключ. Мы снова заперты.
Сглатываю. Не знаю, что сказать. Сажусь на кровать по другую сторону от Пита.
Оба молчим. Долго молчим. Сжимаю в руках бутылку с лекарством.
– Пит?
Мой вопрос повисает в тишине.
– Скажи что-нибудь?
Зачем я прошу его об этом? Пит расстроен. Зря я спросила.
– Лучше бы ты дала мне умереть на Арене, Китнисс.
– Почему? – я соскакиваю с места и быстро подхожу к Питу. – Что ты несешь?
Он резко встает, тут же морщась и покачиваясь от боли, но когда я тяну к нему руки, желая помочь, отталкивает их.
– Потому что больных собак пристреливают. Это лучше, чем бросать им куски тухлого мяса, продлевая агонию.
========== 04 ==========
Комментарий к 04
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
Я с силой сжимаю руку Пита.
– Не говори так!
– Правда уши режет? – рявкает он, вырывая свою ладонь из моих пальцев.
Пит отходит к столу, а я не могу отвести взгляда от его израненной спины.
– Надо обработать раны, – говорю я, но напарник не подчиняется. Сажусь на его прежнее место на кровати, жду, сама не зная чего.
Мы молчим слишком долго. Я чувствую себя виноватой. У меня первой не выдерживают нервы.
– Ну что ты от меня хочешь? – начинаю кричать. – Мне что, извиниться?
Пит резко поворачивается.
– Да хотя бы даже!
– Тебе полегчает?
Мы стоим друг напротив друга и орем.
– А ты попробуй! – Пит в бешенстве.
– Ах, прости, что спасала твою жизнь! – я тоже на грани.
– Свою!
– Что?
Парень пристально смотрит мне в глаза и очень медленно, раздражающе спокойным тоном говорит:
– Ты спасала свою жизнь, Китнисс.
Закрываю глаза, это удар против правил. Поворачиваюсь к Питу спиной, все еще сжимая в руке бутылку с лекарством. Наверное, он прав: я так хотела освободиться, что забыла даже об осторожности, угодив прямо в капкан, поставленный Сноу.
Шмыгаю носом, стараясь не заплакать.
– Прости, – шепчет Пит, его руки ложатся мне на плечи. – После того, как я дважды собирался умереть за тебя на Арене, нечестно требовать, чтобы сейчас что-то изменилось.
– Все изменилось… – бормочу я, не оборачиваясь. Ладони Пита согревают мою кожу, дрожь проходит.
– Например?
Я не знаю, что ответить. Мир изменился. Мы изменились. Как объяснить все, о чем я думаю? Вместо этого задаю другой беспокоящий меня вопрос:
– Мы когда-нибудь выберемся отсюда?
Я хочу услышать уверенное «конечно», однако получаю безнадежное «вряд ли». Оборачиваюсь, я зажата между перилами кровати и Питом, пытаюсь заглянуть ему в глаза, но напарник упорно отводит взгляд.
– О чем я не знаю?
Пит отвечает не сразу.
– Ты ждешь, что нас спасут? – спрашивает он, я киваю. – Гейл? Хеймитч?
– Койн и ее люди. Повстанцы!
Губы Пита трогает невеселая улыбка.
– Взорвешь нашу темницу и улетишь на планолете мятежников?
В его голосе слышится сарказм. Пит снова злится?
– Мы улетим. Вместе, – тихо говорю я.
Пит внимательно смотрит на меня, разглядывает каждую черточку на моем лице, задерживаясь на губах.
– Ты сказала правду тогда, перед тем, как уйти?
Мы стоим слишком близко. Я тоже смотрю на его губы. Кажется, Пит меня сейчас поцелует.
– Ты меня любишь?
Ну зачем он все портит? Резко отворачиваюсь, момент потерян. Пит хватает меня за руку, не давая отойти.
Для меня слишком непросто говорить о своих чувствах. Я сама в них не уверена. Да, Пит многое для меня значит, но любовь ли это? А тогда… Тогда просто вырвалось.
– Я ведь собиралась уходить и не знала, когда мы встретимся…
– Ясно, – холодно отвечает Пит, выпуская мою ладонь.