В этой сфере между ними никогда не было недопонимания или проблем. Оба стремились дать другому по максимуму, и так же по максимуму брали предлагаемое. А уж сейчас, после такой разлуки…
- Миша… - она не знала, зачем звала его, что хотела сказать. Просто казалось необходимым повторять его имя.
Руки Миши, казалось, были повсюду: он гладил и сжимал ее плечи, жадно ласкал грудь, стаскивая с нее уже бюстгальтер, и тут же заменял пальцы ртом, а его ладони тут же обхватывали ее бедра, стискивая ягодицы. А Марина задыхалась от страсти. Впивалась своими пальцами в его плечи, тянула Мишу за волосы, заставляя вернуться к ее рту губами. И снова отпускала, сама норовя поцеловать каждый кусочек его кожи, до которого могла дотянуться.
Пульс стучал в голове, а сердце рвало от избытка эмоций, от потребности. В глазах потемнело, а может, она просто вновь зажмурилась и не ощущала этого. Но и не стремилась сейчас вернуть себе зрение. Ей просто хотелось наслаждаться ощущениями, касаниями, запахами его кожи, его волос. Чуть шершавым прикосновением пальцев и ладоней, царапаньем подбородка. А потом и вовсе все стало несущественным: когда большое, тяжелое и горячее тело Михаила закрыло ее от всего мира, вдавливая в хлопок простыни и мягкие подушки, – даже воздух показался ей лишним.
- Миша! - Марина тихо и почти жалобно застонала от удовольствия, такого острого, что легко путалось с болью от долгого воздержания, когда он погрузился в нее.
Безумно хорошо! И непонятно в этот момент, как жила без него настолько долго?! Как существовала без этих жадных рук, которые стремились обхватить, сжать, стиснуть ее, делая с ним одним целым. Как без этого жара его огромного возбужденного тела - ночи выдерживала?
Михаил замер, но только на мгновение, а потом и сам тихо, гортанно застонал ей в самое ухо. Обхватил руками ее плечи, затылок, так что Марина оказалась замкнутой в кольцо его тела, и начал двигаться: мощно, резко, с силой вдавливая ее в матрас еще глубже, а себя – в нее.
Господи! Сколько же раз ей это снилось за последние месяцы! И сколько раз она мучилась, не в силах заснуть, мечтая о любимом и желая его!
А сейчас – сил не было тянуть и медлить, хотелось еще больше, чтобы он двигался сильнее, чтобы погружался глубже! Резче… И не останавливался. Только не останавливался!
И, кажется, Миша был полностью с ней согласен. А может, как и обычно, читал ее, словно открытую книгу. Но и его движения становились все отрывистее, мощнее.
- Миша! – она не выдержала, уже в голос закричав.
Его движения стали еще сильнее, теряя всякую сдержанность. Мощные, бескомпромиссные, покоряющие… А Марину трясло, лихорадило жаром и страстью, огромной любовью к нему. Она выгнулась, вдавливая пальцы в его спину, еще сильнее сжимая его сильные бедра ногами, ощущая, как сводит сладкой судорогой каждую мышцу от удовольствия.
- М-и-ш-а! – в этот раз прозвучало ломано и хрипло.
- Да, солнце, я! – так же хрипло выдохнул он, вжавшись лицом в ее щеку, у самого уха.
И Марина всей кожей, каждой клеточкой своей ощутила, в себя впитала его дрожь удовольствия, пронзившую все огромное тело Михаила с последним рывком.
Как же она его любила! И всем сердцем надеялась, что они еще смогут исправить все, что натворили ранее…
- Ты стал еще большим трудоголиком.
Он приподнял голову и вопросительно глянул ей в глаза. Марина в ответ на это махнула рукой на бумаги, сейчас разбросанные по всей комнате.
- Мне надо было чем-то заниматься, пока тебя не было рядом, - он пожал плечами, не уверенный, что может подобрать слова, чтобы действительно объяснить все. Даже ей.
Марина как-то грустно, даже виновато вздохнула, зарывшись еще глубже в его руки, в его тело, словно в одеяло. Устало прикрыла глаза. А он только и мог, что крепче держать ее. Уже и руками, и ногами придавил к матрасу, к себе притиснул, а все равно – казалось, сейчас проснется, как сотни раз за этот год, и окажется один, а Марины рядом нет.
- Почему ты спишь здесь, Миша? Почему не в настоящей спальне на втором этаже? Она ведь там должна быть, верно?