К счастью, никто особо не заметил ее легкой заторможенности. А может, списали на общее состояние после экзамена. Но в конференц-зале установилась очень веселая и какая-то дружная суматоха: Вера Михайловна уже готовила чай и кофе, Константин принялся вспоминать, что его самого, как раз, сложно было заставить учиться, и родителям приходилось идти на настоящие репрессии, чтобы образумить чадо.
Миша, разрезая торт на куски и посмеиваясь, заметил, что друг и сейчас не особо изменился, и только потому, что сам Михаил не дает ему спуску, работает нормально. А Марина же, которой доверили расставить чашки, только улыбалась и пыталась вставить в этот гам свой пересказ об экзамене. И наслаждалась их одобрением, поддержкой и счастьем.
ГЛАВА 7
Двенадцать лет назад
А вот вечер прошел просто ужасно. Реакция отца настолько отличалась от праздника, устроенного ей в офисе, что Марина едва сдерживалась, чтобы не расплакаться от обиды.
- Ну и ради чего ты столько времени потратила? Все равно оно тебе ни к чему, - безразлично пожал плечами отец, выслушав ее новость. И вернулся к ужину.
Мама, на лице которой уже успела появиться мягкая улыбка, прикусила губу и посмотрела на Марину с искренним сочувствием. Наверное, ей не удалось скрыть обиды.
- Витя, - мама мягко окликнула отца и, протянув руку, накрыла ладонью его пальцы. – Ты же сам знаешь, любые знания лишними не будут, в жизни все пригодится, а Мариша так старалась. И сдала лучше всех! Я же знаю, ты ею гордишься тоже!
Марина затаила дыхание и почти с жадностью глянула на отца. Ей так хотелось верить, что это правда. Ее сейчас не интересовали ни салат, ни мясо на тарелке, вообще аппетита не было. И есть не хотелось. Только чтобы папа понял ее, поддержал…
- Глупости это, Мила, - отец отложил вилку даже с некоторым раздражением. Обхватил пальцами ладонь матери и, приподняв, коснулся губами. – Марине эти знания совершенно не нужны. Нечего ей делать в бизнесе. И точка.
Стало так больно. Просто невыносимо. И обидно. Ну почему?
- Витя, - мама еще на что-то надеялась, видимо. Марина видела, как ее пальцы гладили папину ладонь, словно этим она пыталась его смягчить.
Зря. Марина не сомневалась, что это ничего не даст. Она вдруг ощутила такую противную беспомощность, словно ей было пять лет, а не пятнадцать.
- Нет, Мила, мы не будем это обсуждать, - голос отца не повысился, только изменил тон, но все они сразу поняли, что спорить и правда бессмысленно.
Резко встав, Марина отодвинула стул так, что ножки противно завизжали, царапая пол. И ничего больше не говоря, устав надеяться, быстро пошла в свою комнату.
- Марина! Вернись!
Она не обернулась, хоть и чувствовала, что отец рассердился. Быстро дошла до лестницы и бегом поднялась на второй этаж, уже плохо слыша, как мать снова пытается увещевать отца. Как же это отличалось от дня! Прошло всего несколько часов, а она ощущала себя ужасно несчастной и ничего не стоящей! Беспомощной. Никого не интересовало ни ее мнение, ни ее желания.
Упав на кровать, Марина перестала, наконец, сдерживаться и заплакала, свернувшись клубочком.
Мама заглянула в ее комнату минут через десять. Тихо постучала и, не особо дожидаясь, пока зареванная Марина перестанет всхлипывать и разрешит войти, спокойно зашла.
- Солнышко мое, Мариша, не плачь, - с тихой нежностью в голосе, от которой Марина только снова захотела плакать, попросила мама.
Села рядом с ней на кровати и нежно отвела волосы с заплаканного лица.
- Мариша, - в голосе мамы было столько любви и сочувствия, что она не выдержала.
Всхлипнув, Марина подползла ближе и умостилась к маме на колени. Ей очень хотелось сейчас ее внимания и ласки. И сочувствия.
- Он меня совсем не любит. Вообще! – продолжая всхлипывать, пожаловалась она на отца. – Ему безразличны мои желания, мое мнение. Он никого, кроме себя, не слышит! Даже Миша сказал, что гордится мной, что верит в меня. А папа? У него никогда нет на меня времени! Миша мне столько рассказал, всегда отвечает на вопросы. А он?! Никогда, и учить меня он ничему не хочет. Только требует, чтобы я себя вела как глупая кукла, послушная! – всхлипнув на этот раз еще громче, ощущая подкатывающую к горлу горечь, Марина уткнулась маме в живот.
Мама же не спешила ничего говорить, только ласково гладила ее по голове, по плечам. Аккуратно расплела волосы, и Марина только сейчас поняла, что голова раскалывалась из-за этих дурацких слез, а теперь легче стало. Провела по ее щекам, вытирая слезы.