С мамой было хорошо. Тепло. Даже спокойней стало, и горечь вдруг показалась не такой удушающей. Слезы потихоньку начали стихать.
- Он любит тебя, солнышко, - словно почувствовав, что она успокоилась, тихо проговорила мама, продолжая гладить ее голову. – Тсс, не спорь, Мариша, - попросила мама, когда она попыталась начать возражать. – Папа очень любит тебя. Ты даже не представляешь, как он хотел ребенка, и как радовался, узнав, что у нас будет дочь. – Тихо наклонившись, мама поцеловала ее в висок.
- Может и любил, раньше, - буркнула Марина, не желая успокаиваться. – Но сейчас я ему безразлична.
- Неправда, солнышко. Он любит тебя так же сильно, - мама так и не подняла головы, касаясь ее щеки своей. – Но папа лучше знает, что такое бизнес. Он прошел всю эту круговерть от низу до верху. Потому и считает, что тебе не стоит в это лезть. Девочки - они мягче, нежнее, ранимей, - словно подчеркивая последнее слово, мама еще раз нежно коснулась губами ее виска. – Ты сейчас очень расстроена, но, поверь мне, папа просто пытается защитить тебя. Ведь ты такая светлая, такая радостная, полна энергии и позитива – наше настоящее солнышко. И папа оберегает тебя так, как знает, как может, чтобы тебя никто не обидел. А бизнес – там столько всего… Тебе лучше и не знать, поверь мне.
Марина притихла. И даже попыталась обдумать все то, что мама сейчас говорила. Но обида все равно грызла изнутри.
- А Миша так не считает, - все еще ворчливо буркнула она, вздохнув.
- Миша, - судя по тону, мама улыбнулась. Еще раз поцеловала ее в висок и выпрямилась, но продолжала перебирать волосы Марины. – Вы с ним очень сдружились в последнее время.
Голос мамы звучал очень мягко, Марина подняла глаза впервые за все это время:
- Он не считает, что я не осилю бизнес, - ее собственный голос все еще звучал ворчливо. Ну точно, как у обиженного ребенка. – Он в меня верит, - снова повторила она.
- Верит, - мама, похоже, и не думала спорить.
Марина сама не понимала, что сейчас чувствует: внутри еще не угасли боль и обида на отца, но уже нахлынуло опустошение, как это всегда бывало после слез. И подумалось, что она уже несколько недель хотела поговорить с мамой. Не просто рассказать о том, что она у Миши в офисе узнала или что делала, на каких встречах присутствовала. Нет, Марина хотела рассказать о другом. О том, как ей было интересно с ним разговаривать. И что, по совсем непонятной причине, она вдруг стала стесняться Миши. И вообще поняла, что он очень интересный. И красивый…
- Он тебе нравится, да, солнышко? – еще нежнее спросила мама, похоже, и сама поняв, что творится с Мариной.
Она смутилась. Снова уткнулась маме в ноги. Сглотнула какой-то непривычный нервный комок, ни с того ни с сего перекрывший ей горло. И неуверенно кивнула.
- Нравится. Наверное. Ох, я не знаю, мама! – Марина вдруг резко перевернулась, испытав невыразимую потребность в каком-то движении. Ее вновь затрясло, только теперь иначе и совсем по иной причине. – Как это понять, мам? Нравится – это как? Я же его всю жизнь знаю, а никогда не замечала, что он такой… Такой… - Марина замолчала, неуверенно разведя руками. Она не могла подобрать слова, чтобы все это описать.
Привстала на матрасе, снова уселась. Скрестила ноги по-турецки.
- Какой, солнышко? – на лице у мамы играла все та же мягкая улыбка. И в глазах было одно понимание, никакого осуждения.
Это придало уверенности и смелости Марине. Мама ее точно не высмеет и не назовет глупой.
- Не знаю, мам, - Марина посмотрела на нее с надеждой, открыто показывая свою растерянность и то, насколько она сейчас нуждается в ее поддержке. – Он – классный! Просто лучше всех, действительно. По-настоящему. Во всем, - чувствуя, что краснеет, призналась она. – Даже не понимаю, почему раньше этого не видела.
Смутившись, Марина уставилась на свои подрагивающие пальцы.
Мама тихо рассмеялась, но без насмешки, по-доброму. Наклонилась и накрыла ладони Марины своими руками.
- Ты выросла, солнышко. Начинаешь взрослеть и понимать, что есть особенные для каждого из нас люди. Те, которые выделяются среди остальных. Даже если ты знаешь их очень давно. Просто ты внезапно понимаешь, что этот человек – для тебя ценнее, важнее… Ближе. – Мама наклонилась еще ниже и заглянула ей в глаза. – И это нормально, Мариша. Тем более, что Миша действительно очень хороший, интересный и необыденный молодой мужчина. К тому же он нам не чужой, и ты вполне могла почувствовать себя к нему ближе, чем к кому-либо другому. В этом нет ничего плохого.
- Правда? – Марина почувствовала себя немного уверенней.