- Я принесу воды.
Не собираясь озвучивать эти мысли, он поднялся и, натянув домашние штаны, которые просто валялись на стуле в углу комнаты, направился к двери, ведущей в коридор. И вновь подумал, что эта комната действительно не была удобна. Хоть кухня и рядом, но ванная комната первого этажа располагалась только напротив, в коридоре, а не смежно с комнатой, как это было в их настоящей спальне.
- Миша? - он обернулся уже в дверях на оклик Марины.
Она смотрела на него с какой-то веселой и доброй нежностью. Такой непривычной. Такой необычной. И, как оказалось вдруг, необходимой ему на уровне базовой потребности. Она действительно изменилась. И пусть этот год стоил ему неимоверных мучений и одиночества, Михаил вдруг почувствовал уверенность, что не ошибся, позволив ей все осмыслить.
- Да?
- Спасибо. – Ее улыбка стала еще шире.
Марина сидела на коленях в постели, укутанная простыней только до бедер. Ее волосы были перепутаны, а глаза все еще сонные. Растрепанная и взъерошенная, словно десять лет назад. И настолько же желанная для него. Если не больше.
- Не за что, солнце, - не существовало слов, чтобы выразить, насколько он был рад видеть ее здесь, у них дома.
Потому Миша и ограничился этим ответом, отправившись все же за водой.
- Есть какие-то планы на сегодня?
Это было очень забавно – наблюдать за настолько нетипичным поведением Миши. Причем она видела, насколько ему это внове, но Миша старался. Даже делал вид, что его не раздражают ее цельнозерновые хлопья на завтрак и он вовсе не хочет забрать у нее миску, заменив тарелкой с яичницей. Но он все еще держался и не сделал ни одного замечания. Да, собственно, сам факт существования на его кухне этих хлопьев, да еще и той же марки, которую сама Марина покупала, пока жила в другом городе, – говорил о многом. И не только о том, насколько глобально Миша ее «опекал». И даже хотелось подколоть его, уточнив, как давно он эти хлопья купил? Судя по тому, что Марина была той, кто открыл сегодня пачку, для нее не стала бы новостью информация о том, что эти хлопья были куплены только вчера, пока он забирал ее из цветочного магазина.
- Не уверена. Я вчера так внезапно решилась поехать, что ничего конкретного не планировала. Да и думала разобраться на месте, что там с отцом, - она пожала плечами, и взяла еще ложку хлопьев.
- А что бы ты хотела сегодня сделать? - Миша продолжал смотреть на нее.
Для Марины это было настолько непривычно. Не его пристальный взгляд. Интерес. Она все еще пыталась к этому приспособиться. Вот вроде и желала этого много лет, именно такого отношения, а как теперь самой себя вести, когда спрашивают, а не ставят в известность, – не могла сориентироваться.
- Мне мама снилась, - отведя глаза, зачем-то призналась она. – Хочу на кладбище поехать, я долго там не была.
Все эти месяцы… Время в молчании повисло между ними невысказанным.
- Я отвезу, - наконец кивнул он.
- Я могу и сама, Миша, у тебя наверняка со вчера уже невпроворот работы, хоть Костя и не звонит, - попыталась обернуть все в шутку Марина, пусть ее и пробрала дрожь.
Она всеми силами всегда пыталась избежать любого автотранспорта. Даже специально поменяла съемную квартиру, когда устроилась на работу, чтобы можно было пешком быстро добраться.
- Я хочу поехать с тобой. – Его тон стал более резким, но Миша не повысил голос.
Марина подняла голову и задумчиво посмотрела на любимого:
- В такой формулировке, у меня не остается причин, чтобы не согласиться на твою помощь, - улыбка далась легко.
Она вообще заметила и осознала интересную особенность – ей стало легче все. Похоже, она и правда сумела как-то переосмыслить и перестроить себя за это время. И взвесила по новой приоритеты и ценности. Михаил был важен, несомненно. Но и себя Марина научилась уважать и ценить не меньше. А вместе с этим пришло и понимание, что ее не так задевают теперь его попытки управлять или довлеть – потому что она имела внутреннюю силу не обращать внимания на эти проявления, не боясь, что он расценит это попыткой его обидеть. Ради Бога! Если уж Миша ждал год и дал ей время на себя, то и это не должно довести его до инфаркта.
К тому же он тоже старался.
Хотя нельзя было не признать, что в ней еще появлялась внутренняя дрожь и страх разочаровать его. Глупый и абсурдный, если подумать здраво. А именно так она и старалась сейчас размышлять.