Я оглядываю переполненную маленькую пещеру. Наше снаряжение свалено в кучу в одном углу, вместе с большим количеством вещей Кемли и Боррана. Мы почти ничего не распаковали, потому что я прекрасно понимаю, что нам придется снова все это собирать и запихивать на сани. Из-за этого нам, как правило, приходится перешагивать через свертки мехов и корзины с сушеным мясом, когда мы передвигаемся по пещере.
Однако меня беспокоит не это.
Прошлой ночью, после орального секса, я заснула, свернувшись калачиком в объятиях Пашова, довольная и счастливая, и чувствуя, что моя пара вернулась. Что в моем мире все начинает возвращаться на круги своя.
Я проснулась от звуков его кошмаров.
Когда-то, пока я спала, Пашов перенес меня обратно в мои собственные меха, и я не уверена, что я чувствую по этому поводу. Часть меня думает, что это мило, что он не забыл уложить меня обратно, а часть меня разочарована тем, что он не обнимал меня всю ночь. Однако я знаю, что он просто следует моим желаниям, так что я не могу злиться. Пашов спал в соседней комнате, завернувшись в свои собственные одеяла, и дико метался.
Пашов всегда крепко спал, и его никогда не мучили кошмары. Ни разу с тех пор, как я его знаю. Однако прошлой ночью он метался и стонал в кошмарном сне, пока я его не разбудила. Он резко выпрямился, глаза расширились от ужаса, на коже выступили бисеринки пота. Когда я спросила его, в чем дело, он пробормотал что-то о том, что на него обрушилась пещера.
Затем он быстро снова заснул.
Однако после этого я не могла уснуть. Неугомонность на него не похожа.
Я беспокоюсь, что ему, в конце концов, нужен целитель. Его воспоминания не вернулись, и из-за кошмаров я боюсь, что он скрывает более глубокую черепно-мозговую травму. Или что, если у него посттравматический синдром после того, как на него обрушился потолок? Это возможно, и я чувствую себя не в состоянии помочь ему пережить что-то подобное.
Я также беспокоюсь о том, что мы уязвимы здесь, в пещере, одни. Что произойдет, если произойдет еще одно землетрясение и с Пашовом что-то случится? Было бы более чем опустошительно потерять свою вторую половинку после недавнего, но еще более ужасно… что бы я сделала, чтобы обезопасить Пейси? Я не могу думать только о себе; я должна думать о нашем ребенке. Мне пришлось бы как-то охотиться, выживать и находить остальных.
Наше существование здесь так хрупко.
Но я не хочу пугать Пашова. Я также не хочу, чтобы он чувствовал, что мне его недостаточно. Было ли это безопасно? Если бы не было никаких забот? Я бы скучала по остальным, но я была бы совершенно счастлива провести весь жестокий сезон, свернувшись калачиком в пещере со своей парой.
Однако здесь слишком много поводов для беспокойства. Однажды я чуть не потеряла свою вторую половинку. Я не хочу терять его снова. Поэтому я улыбаюсь, пожимаю плечами и решаю притвориться, что я в восторге от нового жилья.
— Было бы неплохо посмотреть, какими будут новые маленькие домики. И Джорджи сказала, что там будут туалеты. Признаюсь, я с нетерпением жду туалетов.
Пашов поднимает лицо для поцелуя.
— У тебя будет более чем достаточно времени, чтобы обустроить свое новое гнездышко, моя пара. Давай насладимся нашим совместным времяпрепровождением, хорошо?
— Хорошо, — говорю я и с нежностью прижимаюсь губами к его рту. Может быть, у меня паранойя. Ночные кошмары не означают черепно-мозговую травму. Целитель бы уже увидела это. И здесь мы в безопасности. Пашов не повез бы меня и своего сына куда-нибудь в подобное место, если бы думал, что нам угрожает хоть малейшая опасность.
Я просто слишком много думаю.
Я вытаскиваю одну из больших шкур, оставшихся от недавней охоты. Мы очистили ее от всего мяса и жира, и она высохла. Теперь она застыла и готова к обработке, и я рассматриваю ее, пытаясь сообразить, что изготовить из нее. Дополнительные ботинки, вероятно, были бы разумны, даже если они не водонепроницаемы. Но Пейси нужно больше подгузников, или, как их называют ша-кхаи, набедренных повязок. Эта конкретная шкура слишком жесткая, но я могла бы достать скребок и обработать ее, чтобы размягчить. Пашову нужны зимние туники, мне нужна пара пончо поверх моих зимних туник, и нужно сшить так много вещей, что я немного нервничаю, думая обо всем этом. Я бы хотела, чтобы мы могли сесть в машину и доехать до ближайшего супермаркета и купить вещи, но здесь такое невозможно. Иногда это немного ошеломляет.
Поэтому я сосредотачиваюсь и пытаюсь думать о том, что наиболее срочно необходимо. Ботинки, вероятно, самая разумная идея на данный момент, потому что одна пара означает только то, что мои ноги превратятся в ледяные глыбы к концу дня путешествия, а высыхание ботинок занимает больше времени, чем один вечер. Мои нынешние можно дополнить большим количеством набивки, чтобы они были теплее, и я могу использовать жесткую кожу, чтобы сделать запасную пару. Хорошо бы иметь дополнительные подгузники, но я могу просто немного напрячь мышцы рук и почистить те, что у меня есть. Преимущество замороженной кожи в том, что вы можете просто соскрести грубые кусочки и завернуть шкурки в зелень, чтобы освежить их. Это не совсем то же самое, что иметь одноразовые подгузники, но нищим выбирать не приходится. Мне следовало бы сшить Пашову новую тунику, но кожа плохого качества, и я не знаю, насколько мягкой или удобной я смогу ее сделать, даже соскабливая. Чтобы она стала эластичной, потребуется много дней соскабливания. Это может оказаться напрасной тратой усилий. Я отодвигаю шкурку и смотрю на Пашова.
— Как ты думаешь, сапоги для меня или туника для тебя?
— Сапоги, — говорит он, не глядя на кожу. — Тебе нужно согреться. Погода меня не так беспокоит.
— Да, но ты вовлечен в это больше, чем я, — волнуюсь я. — Просто кожа слишком жесткая и грубоватая для туники. Тебе нужно что-нибудь мягкое. — Я смотрю на него. — Ты собираешься поохотиться на что-нибудь с лучшей шкурой, что я могла бы использовать для тебя?
— Мне не нравится мысль о том, что я оставлю тебя и Пей-си здесь одних, пока буду охотиться, — говорит он мне, беря Пейси за маленькие ручки и помогая ему, пошатываясь, сделать несколько шагов вперед. На его лице появляется довольная улыбка по поводу успехов ребенка, и он неохотно смотрит на меня. — Но я могу проверить свои ловушки, и если они пусты, я могу посмотреть, что еще заморожено в тайнике, но это означает коптить больше мяса.
— Меня это устраивает, — говорю я ему. — Лучше слишком много мяса, чем недостаточно.
Он поднимает Пейси на руки и шумно целует в круглую щечку малыша.
— Тогда я пойду и сделаю, как ты просишь. Ты не против побыть наедине с этим свирепым малышом недолго?
Я хихикаю, и не только потому, что Пейси явно в восторге от игривости своего отца.
— Я покормлю его и уложу поспать. — Он уже довольно долго играет с малышом, и я надеюсь, что Пейси достаточно устанет, чтобы уснуть. Это даст мне свободное время поработать над шкурками без необходимости выуживать что-либо из маленьких цепких ручек Пейси. Эта пещера не совсем безопасна для детей.
Моя пара кивает и встает на ноги, одновременно подхватывая Пейси на руки.
— Я постараюсь не уходить надолго. — Он подходит ко мне и нежно передает мне моего сына.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашиваю я, потому что не могу не волноваться.
Пашов бросает на меня любопытный взгляд.
— Конечно. Почему бы и нет?
— Без причины, — бодро отвечаю я, решив, что сейчас неподходящее время спрашивать о кошмарах. — Просто будь осторожен там.
— Всегда, — говорит он мне и опускается передо мной на колени. Он берет мое лицо в ладони и, пока мои руки заняты шевелящимся ребенком, наклоняется и дарит мне глубокий, восхитительный поцелуй, полный языка и обещания. — Возможно, если он уснет, когда я вернусь, ты позволишь мне полизать твое влагалище, пока ты снова не захнычешь.