Чомпи рыгает в мою сторону.
Вот и все. Я ухожу отсюда. Я чувствую разочарование, ужас и тревогу, и я вообще не вижу в этом юмора. Вообще-то, я вот-вот начну плакать, и последнее, чего я хочу, — это разрыдаться им в лицо. Поэтому я поворачиваюсь на пятках и ухожу.
— Не забудь держать пальцы на правой стене, чтобы найти дорогу домой, — весело кричит мне вслед Харрек.
Я стреляю в него раздраженным взглядом и продолжаю удаляться.
— Стей-си? — Пашов бежит за мной трусцой и хватает меня за руку.
Я отмахиваюсь от его прикосновения.
— Оставь меня в покое. Я не хочу говорить с тобой прямо сейчас.
— Ты злишься?
О, преуменьшение года.
— Я чертовски взбешена.
ПАШОВ
За последние несколько минут моя пара использовала человеческое ругательство больше раз, чем когда-либо с тех пор, как я встретил ее. Я знаю это слово «бл*ть». Его часто говорят сердитые люди. В прошлом она пользовалась им всего несколько раз — один раз, когда порезала палец, нарезая коренья кубиками, и один раз, когда родился Пейси.
Я… я помню это. Обрадованный, я трусцой бегу за своей парой. Я хочу поделиться этим с ней.
Но Стей-си уходит, ее маленькая спинка напряглась от гнева. Ее плечи дрожат — нет, подожди. Это не дрожь. Она плачет. Ей больно.
Я поворачиваюсь обратно к Харреку и Фарли, которые в равной степени озадачены.
— Что я сделал?
Фарли пожимает плечами, держа гнезда в руках.
— Она беспокоится, что ты поранился.
— Пффф. Из-за этой мелочи? — От этого у меня перехватило дыхание и заскрипели ребра, но я падал и с гораздо худших высот. Здесь не из-за чего паниковать…
И все же Стей-си расстроена. Очень расстроена. Я никогда не видел ее в такой ярости. Озадаченный, я смотрю ей вслед, когда она выходит из каньона.
— Ну? — подсказывает моя сестра.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.
— Что «ну»?
— Ты собираешься пойти извиниться? — Она жонглирует двумя гнездами в своих руках, уворачиваясь, прежде чем Чомпи успевает схватить одно зубами.
Я? Я достаю замороженное яйцо из кармана своей туники. Оно все еще целое, твердое как камень и замерзшее из-за холодной погоды. Стей-си будет приятно… Я думаю. Я нашел это для нее. Все, что я хотел сделать, это заставить свою вторую половинку улыбнуться. Заставить ее сказать: «Да, Пашов, я снова хочу быть твоей парой. Пожалуйста, вернись в мои меха». Но это были не те слова, которые она произнесла.
«Я чертовски взбешена».
Я не хочу ее расстраивать. Я хочу, чтобы она улыбалась и жаждала моих поцелуев.
Харрек поднимает что-то с земли и протягивает мне. Это другое замороженное яйцо.
— Иди за своей парой, — говорит он мне. — Перестань валять дурака.
— Я веду себя как дурак? — удивленно повторяю я.
— А нет? Ты здесь, разговариваешь с нами, в то время как тебе следовало бы целовать свою пару. — Он берет одно из гнезд из рук Фарли, опускает в него яйцо, затем с ухмылкой предлагает мне оба. — Иди и скажи ей, что ты скучаешь по ней и хочешь забрать ее к себе в меха. Все в пещере охотников устали от твоего храпа. Тебе следует вернуться к своей паре.
— Если она примет меня, — говорю я с сомнением.
Фарли закатывает глаза.
— Не будь глупцом, брат. Стей-си расстроена, потому что беспокоится о тебе. Если бы ей было все равно, она бы так сильно не волновалась. Иди за ней. — Моя сестра на мгновение задумывается и быстро добавляет: — И скажи ей, что она хорошенькая.
— Хорошенькая?
— Женщине нравится, когда ей говорят, что она привлекательна, — поучает меня моя сестра, как будто она эксперт. — Когда ты в последний раз говорил Стей-си, что считаешь ее хорошенькой?
Я думаю… и я не помню, говорил ли я ей это вообще в последнее время. Я хмыкаю в знак согласия; возможно, Фарли права. Я кладу два замороженных яйца в гнездо и засовываю его под мышку.
— Но…
Фарли указывает на меня.
— Ты слишком много думаешь. Просто иди!
Я поворачиваюсь и бегу трусцой вниз по каньону. Сейчас моя пара скрылась из виду, а это значит, что она, скорее всего, быстро идет — как ураган — обратно к дере-вне.
Это занимает несколько мгновений, но в конце концов я вижу ее маленькую напряженную спину, когда она в одиночестве шагает по долине. Она выглядит очень маленькой и потерянной, моя пара. Я испытываю чувство несчастья из-за того, что она так одинока. Я должен быть там, рядом с ней, утешать ее. Стей-си явно чем-то напугана и недовольна, и это моя вина.
Я хочу снова заставить ее улыбнуться.
Она также идет в неправильном направлении, чтобы вернуться в дере-вню. Эта мысль заставляет меня улыбнуться, потому что моя пара настолько расстроена, что даже не может сориентироваться в каньоне. В этот момент я клянусь, что о ней всегда будут заботиться настолько, что ей никогда не придется беспокоиться об охоте, походах или о чем-то таком. Я буду защищать ее от всего мира.
Но сначала я должен заставить ее перестать плакать.
Я задумываюсь на минуту, затем начинаю подкрадываться к ней сзади, мои шаги медленные и бесшумные. Здесь, в ущелье, снега немного — странно, поскольку большинство долин на нашей земле быстро засыпаются снегом. Но этот защищен высоким выступом, который защищает от сильного ветра и снега, и сегодня я благодарен за это. Отсутствие снега на каменистом грунте означает, что я могу двигаться бесшумно, не хрустя снегом под ногами. Я подкрадываюсь к ней и наблюдаю, как ее зад покачивается при движении.
И тогда я хватаю его.
Стей-си издает такой громкий крик, что он отдается эхом в каньоне. Она подпрыгивает и бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Какого хрена, Пашов?!
О, опять ругательное слово. Она очень сердита. Возможно, это было ошибкой. Я пожимаю плечами, пытаясь успокоить ее.
— Я ничего не могу с собой поделать. Я очарован отсутствием у тебя хвоста.
Выражение ее лица меняется, смягчаясь. Она сердито проводит рукой по щекам.
— Я сейчас очень зла на тебя. Даже не пытайся быть милым.
Я веду себя мило? Она снова начинает уходить, и я следую за ней.
— Скажи мне, почему ты злишься, Стей-си.
Она игнорирует меня, все еще пытаясь протиснуться мимо.
— Ты не хочешь поговорить со мной? — прошу я. — Скажи мне, что я сделал не так, чтобы я мог это исправить?
— Я не хочу говорить прямо сейчас, — говорит Стей-си с хриплыми нотками в горле, как будто она вот-вот снова расплачется.
Это разрывает меня на части, ее несчастье. Это также расстраивает меня, потому что как я могу знать, как исправить то, что я делаю неправильно, если она не говорит мне? Она пытается оттолкнуть меня? Чтобы заставить меня искать другую пару? Чтобы она могла быть с кем-то другим…
С кем-то вроде Харрека?
Ревность гложет меня, жесткая и безжалостная по своей интенсивности.
— Это не сработает, — заявляю я, внезапно приходя в ярость. — Я буду ждать тебя.
Она снова поворачивается.
— Ждать меня? О чем ты говоришь?
— Ты не приглашаешь меня в свою постель. Ты не позволяешь мне быть твоей парой. Ты отталкиваешь меня. Это не имеет значения. — Я делаю рубящее движение руками в воздухе. — Ты ждешь, когда ко мне вернутся воспоминания, но они не меняют того, кто я есть. Они не меняют того, что я — та пара, которая любит тебя. Они не меняют того, что я чувствую, когда смотрю на тебя.
Стей-си пристально смотрит на меня.
— И что ты чувствуешь, когда смотришь на меня?
Я подхожу к ней. Желание прикоснуться к ней непреодолимо. Я хочу приласкать ее лицо, погладить по волосам. Мои пальцы дергаются в ответ, и я крепко сжимаю руку, прижимая ее к сердцу.
— Как будто я не цельный, пока ты не улыбнешься. Как восходит солнце, когда ты подходишь ближе. Как будто нет ничего слаще, чем прикасаться к тебе и слышать твои стоны удовольствия. — В ответ на ее неуверенную улыбку я продолжаю. — Мне не нужны воспоминания, чтобы испытывать радость, когда я вижу, как ты держишь на руках моего сына. Мне не нужны воспоминания, чтобы знать, что нет большего чувства, чем погружать свой член глубоко в тебя. Мне ничего не нужно в этом мире, кроме твоей улыбки и твоего сердца, Стей-си. И именно поэтому я буду ждать, пока ты не пригласишь меня обратно. Если на это уйдет двадцать сезонов, я подожду.