— Пусть солнце освещает твой дом, о, Золотоликий!
Застывшие черты старика шевельнулись и губы сложились в тонкую улыбку. Старик простер правую руку вперед и проговорил дребезжащим голосом:
— Пусть солнце освещает и твой путь, Черный дракон Фессалии.
Я повторила жест Дитера, поклонившись и произнеся приветствие на альтарском. Старик качнул головой, отчего круглый диск, укрепленный над его головой и явно символизирующий солнце, тоже качнулся и от него отразились лучи многочисленных светильником, точно над троном блеснуло настоящее солнце.
— И тебе солнечного пути, наследница Белого дракона.
— Благодарю, что оказал нам честь и предоставил политическое убежище, Золотоликий Ли Вэй-Дин, — сказал Дитер, смело поднимая голову и спокойно глядя на Императора сквозь свои темные очки.
— Моя страна нуждается в сильных людях, — спокойно ответил Император. — Небесный Дракон указал мне путь, на котором сойдутся великие воины и мудрецы нашего времени, и только вместе мы сможем противостоять невзгодам, которые бьют нас, как град бьет посевы, и мучают, как засуха поля.
— Я буду счастлив оказаться полезным Альтару, но не в ущерб моей родине, о, Золотоликий, — снова поклонился Дитер, и я повторила за ним, краем глаза наблюдая, как некоторые мужчины опустились на колени и жестикулируют, отгоняя злых духов. Может, суеверно гнали прочь несчастья, а может, слава Дитера бежала впереди него, и появление василиска при альтарском дворе само по себе являлось несчастьем.
— Теперь вы можете присоединиться к церемонии объединения, — провозгласил Император, разводя руки ладонями вверх. — Да будут ваши помыслы чисты, дух крепок, а сердце горячо!
— Теперь, к сожалению, мы должны разделиться, пичужка, — прошептал Дитер, погладив меня по руке. — Мужчины идут в залу Воинской славы, а женщины — в сад Безмятежности.
— И тут дискриминация! — возмутилась я, но тут же смягчилась и ответила: — Конечно, я подожду, мой генерал. Вспоминай обо мне, и тогда я буду чувствовать тебя рядом всегда.
Я намекающе потеребила кулон и поцеловала Дитера в щеку.
Было немного беспокойно за него, я отлично помнила, чем закончилась подобная встреча при дворе фессалийского короля. Но война — мужское дело, мне оставалось только ждать своего генерала с переговоров и слушать бесконечное щебетание альтарских девиц, расположившихся кружком на плетеных циновках под навесом, разрисованном драконами и птицами.
Я присела в сторонке, с благодарностью приняв из рук служанки маленькую глиняную чашечку с ароматным напитком, и принялась прихлебывать его, вслушиваясь в разговоры девушек. Они говорили довольно громко и совершенно меня не стесняясь, то поглядывая на меня со смешанным чувством любопытства и превосходства, то наоборот, игнорируя, будто я была мебелью. Наверное, они полагали, что я совершенно не понимаю по-альтарски, но ошибались.
— Как же не вовремя эта война! — говорила одна, томно обмахиваясь веером и с досадой поглядывая в сторону дворца. — Мне только сделал предложение любимый Чен, и будет обидно, если его заберут в армию.
— Не ты одна такая, подружка, — покачивала головой другая, с густо подведенными глазами. — Мои братья подали прошение самому Императору, чтобы их приняли на воинскую службу. А еще по нашим домам проходили сборщики податей и собирали лишние вещи и рисовые зерна на благо альтарской армии.
— И у нас ходили!
— И у нас! — донеслось со всех сторон.
— А хуже всего, что изъяли новые шелка и платья, которые я только что заказала из северных провинций! — подхватила еще одна девушка, высокая и худощавая по меркам альтарок. Ее прическу украшали длинные спицы с брильянтовыми подвесками, и при каждом повороте головы подвески качались и сверкали как маленькие ледяные сосульки. — Можете себе представить? Шелка они продадут, а на вырученные деньги закупят армейский провиант! Все с ума посходили с этой войной.
«Конечно, — зло подумала я, опуская глаза в чашку. — Когда вашу страну захватит кентарийский вождь, у вас не будет ни шелков, ни драгоценностей. Для победы уж могли бы и потерпеть! Курицы!»
Ругнувшись про себя, я взяла вторую чашку, и на меня неодобрительно поглядела размалеванная красотка. Придвинувшись к худощавой, она произнесла, слегка понизив голос:
— Я все-таки надеюсь, что Кентария остережется воевать с фессалийским драконом. Говорят, его взгляд обращает в камень…
— И не только говорят, но это действительно так, — кивнула худощавая, и подвески в ее прическе подпрыгнули. — Вы видели, он явился в темных очках? Василиск проклят.