Ничего не осталось, как вернуться в прежнее положение.
— Хорошо, — прошептала в ответ.
Шероховатые ладони архивампира изменили направление и легли на бёдра. Я замерла, а Артур нагло стащил с меня брюки. Снова вздрогнула. Но терпеливо ждала дальнейшего.
— Руки подними, — в очередной раз скомандовал он.
Шумно втянула воздух во второй раз и сделала то, что было сказано. Также быстро, как и расправился с брюками, мужчина избавился от моей майки.
В следующие пять минут ничего не происходило.
— Арт? — позвала я.
Ответа не получила. Позвала снова. И опять тишина.
— Бездна… — выругалась невольно и подняла руку, чтобы снять повязку.
Но запястье перехватили и отправили обратно. Ощутила чужое дыхание на своих губах.
— Ты так прекрасна, моя маленькая ведьмочка, — хрипло выдохнул Артур.
Опомниться не успела, как и ответить. Он поднял на руки, неся куда-то.
Сердце участило ритм. Я вцепилась в его плечи повторно. И даже гораздо сильней, чем в предыдущий раз, причиняя боль в первую очередь собственным пальцам.
Это самое «куда-то» в последствии оказалось горячей ванной, края которой я не смогла вот так сразу обнаружить. Меня сначала усадили, потом я услышала, как упала на пол чужая одежда. Ощутила, как вода вокруг меня поднялась в уровне — мужчина присоединился, устраиваясь за моей спиной, сжимая коленями уже совсем не ровно дышащую меня, а точнее мои бёдра. До этого момента, я ни разу не видела Артура даже без рубашки. Теперь, когда его обнажённая кожа так тесно соприкасалась с моей, а на нём похоже вообще ничего не было, это так… волнительно. И непривычно.
— Можно снять повязку? — спросила почти беззвучно.
— Нет! — резкое и неумолимое.
Ну ладно. Нет — так нет. Мне и так…
— Хорошо, — озвучила окончание мысли, а заодно и ответила.
На плечи полилась вода, а вместе с тем сильные широкие ладони заскользили по шее, растирая мыльный раствор. Не удержала невольный стон блаженства. Руки, дарящие мне столько ласковых и трепетных ощущений, замерли. Но лично меня это не устраивало, поэтому обхватила их пальцами и уже сама вынудила архивампира продолжить начатое. Ещё через минуту я вернула свои ладони в исходное положение и отклонилась назад, запрокидывая голову на мужское плечо. Ощущение чужих прикосновений отзывались по всему телу такой острой волной дрожи, что почти решила — пора в обморок от переизбытка впечатлений.
— Ева? — голос Арта прозвучал на удивление растерянно.
Говорить что-либо оказалось проблематично.
— А? — отозвалась с огромным усилием.
Более важным казалось мысленно раствориться в существующем моменте и навсегда закрепить его в своей памяти до мельчайших деталей.
— Я тебе уже говорил, что ты самая прекрасная девушка из всех, кто только есть во всей нашей Вселенной? — поинтересовался архивампир.
Его губы коснулись плеча, а затем подарили нежный поцелуй в шею.
— Угу, — выдавила из себя еле как.
Сознание медленно и верно уплывало в далёкую даль. Но я всё же решила, что в обморок пока не стоило, а то тут столько всего интересного — не хотелось бы пропускать.
— Хочешь, расскажу тебе сказку? — внезапно предложил Арт.
Влажные ладони скользнули с плеч и замерли около моего горла.
— Хочу, — пришлось сглотнуть и заодно осмыслить, что собственным ответом я подразумевала совсем не сказку. — И сказку тоже, — добавила себе же в оправдание.
Архивампир негромко и очень довольно хмыкнул.
— В одном дивном королевстве, — начал рассказ, не забывая при этом растирать жидкое мыло теперь уже по моим рукам, — правил государь, которого опасались даже самые сильные любого из миров. Его страна была удивительно прекрасна. Иссиня-зелёное небо украшали два лиловых солнца. Светила озаряли своими лучами плодородную почву и дарили много тепла домам жителей этого королевства.
Мне почему-то вспомнилась картина из маминого кабинета с полярным сиянием. Подумала даже, что небо в этом королевстве должно было быть таким же красивым.
— Но всё равно, люди — все без исключения, чувствовали себя глубоко несчастными. Они ненавидели своего правителя и мечтали, чтобы его властвованию пришёл конец, — продолжал повествование, пока я честно пыталась сосредоточиться на словах, а не на прикосновениях, от которых рассудок окончательно помутился.