— Ты не могла позаботиться о своих дочерях, не можешь позаботиться о себе, и как, черт возьми, ты собираешься заботиться о коте?
Лицо матери побледнело, на глаза навернулись слезы. Равин стояла неподвижно. Затем протянула руки.
— Отдай мне кота.
Взгляд Гвендил упал на шрам на ладони Равин. Кот начал вертеться, поэтому она разжала руки. Подняв к Равин бледное лицо, мать молча передала ей кота.
Девушка уже поворачивалась, чтобы идти в дом, когда ее мама сказала:
— Ты всегда была недовольна. Что бы я ни делала, все было мало.
Чуть не споткнувшись, Равин повернулась к ней.
— Что бы ты ни делала?! Боже мой, да ты всех мужиков, которые появлялись в твоей жизни, ставила выше нас! Единственный, от кого ты пострадала на всю оставшуюся жизнь, — это сукин сын, погубивший мою сестру.
Джастин вздохнул, и Гвендил подняла на него глаза. Затем обратилась к Равин:
— Это неправда. Не говори так.
— Мама, ты прекрасно знаешь, что это правда. Ты всегда это знала, но все равно продолжала. Я столько раз хотела уйти. Хотела сбежать от тебя, но не могла бросить маленькую сестренку. А теперь ее нет… Единственная причина, по которой я вынуждена была встречаться с тобой, теперь исчезла. Убирайся и никогда не показывайся мне на глаза!
— Пожалуйста, — перебил их Джастин, чуть не плача, — пожалуйста, не ссорьтесь. Сорина не хотела бы этого.
Мать и дочь посмотрели на него, но ничего не ответили. Он покачал головой и сел в машину, хлопнув дверцей и врубив на всю громкость рок-музыку по радио.
— Я твоя мать, — с досадой сказала Гвендил, — я люблю тебя и делала для тебя все возможное.
— Ты имеешь в виду тот случай, когда ты подожгла руку своей восьмилетней дочери, чтобы она запомнила, что нельзя учиться магии в присутствии твоего мужа? Чтобы он не узнал, что ты ведьма?
Гвендил покачала головой.
— Это неправда. Я сделала это, чтобы защитить тебя, сохранить наш секрет ради всех нас. У меня теперь осталась только ты.
Равин пересадила на другую руку кота своей сестры, успокаиваясь теплотой его тела и зная, что Сорина хотела бы, чтобы именно она позаботилась о нем. Она пристально посмотрела на мать, потом покачала головой.
— Ты должна была подумать об этом еще тогда. Теперь слишком поздно.
ГЛАВА 22
Равин направилась к входу в здание, в котором проводилась панихида. Она наблюдала за выступлением матери, чувствуя странную отрешенность. Как только ее мать закончила, к микрофону подошел Джастин, но он не смог сказать и двух слов, его душили рыдания.
Прах Сорины будет развеян во время ритуала, но сейчас урна стояла посреди комнаты. Гвендил и Джастин попросили Равин произнести пару слов, но она отказалась. Все, что ей нужно было сказать, она сказала бы Сорине. Незачем говорить об этом людям, сидящим здесь, тем более что она не была знакома с большинством из них.
После окончания панихиды Равин повернулась, чтобы уйти, и почувствовала на себе взгляд маленькой женщины, выскользнувшей в дверь. В ней было что-то знакомое и… Стоп, она вспомнила! Это была ее сумасшедшая соседка. Что, черт побери, она делала здесь? Ну что ж, настало время очной ставки.
Равин направилась к двери, не обращая внимания на сочувствующие взгляды тех, кто узнал в ней сестру Сорины. В конце комнаты она заметила Ника, быстро ему кивнула, распахнула дверь и выскочила на улицу. Открывшийся вид заставил ее прекратить преследование. Орда репортеров и фотографов заполнила весь газон.
Женщина с суровыми красными губами и тусклыми светлыми волосами, стянутыми в тугой хвост, протянула микрофон к ее лицу.
— Каково это: выжить после нападения Железного Дровосека, чтобы потом он убил вашу сестру? — спросила репортерша.
Она перекрикивала шум.
Равин пристально посмотрела на нее, и во взгляде журналистки появилась неуверенность. Затем маска снова вернулась на место.
— Мисс Скилер, как можно оправиться после такой трагедии? Наверняка вы чувствуете огромную вину за то, что выжили.
Равин сжала руки, сдерживаясь, чтобы не дать пощечину этой красавице. Глубоко вдохнув, она проигнорировала слова репортерши и спустилась с крыльца.
Она попыталась протиснуться сквозь толпу, но журналисты окружили ее, не давая пройти, протягивая свои камеры и микрофоны прямо ей в лицо. Девушка стиснула зубы и остановилась. Незаметно она щелкнула пальцами в направлении толпы. Прозвучало несколько щелчков, и послышался ропот фотографов, которые с изумлением смотрели на дым, валивший из их фотоаппаратов.
Светловолосая репортерша завизжала и выронила микрофон.
— Здесь какая-то чертовщина! — пронзительно крикнула она.
Не обращая на них внимания, Равин последовала за пожилой женщиной.
Она уже почти скрылась из виду, когда Равин настигла ее. Вытянув руку, Равин схватила женщину за плечо и повернула к себе. На той было серое пальто, надетое поверх строгого платья, и мужские туфли на шнурках. Из-под копны седых волос на Равин изумленно смотрело морщинистое лицо с поблекшими зелеными глазами.
— Кто вы? — требовательно спросила девушка.
Женщина покачала головой.
— Я просто заботилась о твоей сестре. — Ее голос был на удивление сильным, учитывая ее внешность.
— Откуда вы знали мою сестру? Зачем следили за мной? Я знаю, что вы живете недалеко от меня. Видела, как вы шпионили за мной. Кто вы?
Женщина вздохнула. Она посмотрела в глаза Равин, и выражение ее лица смягчилось, плечи расправились.
— Мы можем поговорить?
У дороги стояло несколько лавочек. Девушка направилась туда, и старушка последовала за ней.
Когда они сели, женщина взяла Равин за руку. У старушки была сухая, дряблая, но теплая рука. Она нежно сжала пальцы Равин, и девушка удивленно посмотрела на нее, но руку не отняла.
— Кто вы? — снова спросила она.
Зеленые глаза женщины наполнились слезами.
— Я твоя бабушка. Мать твоего отца.
Равин не была уверена, что не ослышалась. Когда смысл слов дошел до нее, она не поверила своим ушам. Это не могло быть правдой.
— Что? Это невозможно. — Она резко убрала руку.
— Потому что тебе сказали, будто я умерла?
Девушка прищурилась.
— Я видела вас, то есть ее, когда была еще совсем маленькой. Но она умерла, по крайней мере, так сказала мама.
Женщина сжала руки на коленях и покачала головой.
— Нет, детка, я не умерла. — Она смотрела на то, как репортеры и люди, присутствовавшие на похоронах, медленно шли к парковке. — Хотя иногда жалею об этом.
— Зачем ей нужно было обманывать нас? — спросила Равин.
Но, даже произнося эти слова, она понимала, что они напрасны. Ее мать соврала бы о чем угодно.
— Разреши мне начать с самого начала. — Женщина отклонилась и прижалась к спинке скамьи, словно силы покинули ее.
— Твой отец умирал, а я любила его больше жизни. Я безнадежно пыталась спасти его и поэтому допустила смертельную ошибку. Обратилась к темным силам.
Равин выдохнула:
— Вы? Вы…
Она кивнула.
— Как твоего Кейни, меня исключили из общины. Но, в отличие от него, я сделала это ради своего сына. Я хотела спасти его.
Равин не удивилась, что этой женщине известны многие факты из ее личной жизни; что она знала о Кейни. Она была ведьмой и практически преследовала ее, поэтому могла многое пронюхать.
— Вам не стоило обращаться к черной магии, чтобы спасти его. У нас есть право выбора, хоть и огромной ценой.
— Правильно. Но, поступая так, мы теряем свое место в общине и частичку себя; мы становимся слабыми. Я не хотела этого. Я не знала, в каком состоянии он будет, даже если я спасу ему жизнь. Знала лишь, что он нуждался во мне. — Она виновато посмотрела на Равин. — Я понимала, что он не мог рассчитывать на вашу маму.
— Но вы не спасли его. Папа умер.
— А что ваша мама сказала вам о том, как он умер?