Сказать все, что он думает о Вирсавии, куратор не успел. Две пары рук потянули его из машины, снова навалилась боль, в глазах пoплыло, и он отключился.
Уже когда на каталку укладывали Себастьяна, она успела сорвать с шеи янтарное сердечко и сунула его в безвольно свесившуюся из-под простыни руку. Неожиданно ладонь дрогнула, и ее сердце исчезло в крепко сжатом кулаке.
ГЛАВА 24
Жорес, как сомнамбула, бродил по коридору хирургического отделения. Он не замечал, что не обут, что из всей одежды на нем лишь дурацкая больничная рубашка с завязочками на спине, что за ним, прикрепленная к его локтю, катается дурацкая капельница на колесиках. Каждые две минуты oн поднимал левую руку и подносил к глазам часы, переключенные в режим gps- навигатора. Маленькая красная точка, которую он так жаждал увидеть на карте города так и не появилась.
У палаты Себастьяна дежурили два инквизитора-штурмовика. Где вы раньше были, с горечью подумал куратор. В маленьком закутке за лифтовым холлом сидел с ноутбуком на коленях лохматый паренек, которого командир спецгруппы отрекомендовал, как скромного гения слежки и шпионажа. Он напряженно пялился в экран покрасневшими от недосыпания глазами, одновременно отслеживая работу нескольких программ.
— Как успехи? — Жорес упал на стул рядом с хакером.
— Не могу нащупать ее сигнал. Видимо, слишком мощные глушилки. На всякий случай мониторю телефоны крупнейших наркодилеров в радиусе 60-ти километров от Памплоны.
— Ключевые слова?
— Ведьма, Вирсавия, де Фуа, Серпентио, Инквизиция, Александр, магистр. Хочешь что-то добавить?
Добавить Жоресу было нечего. И ещё грызло нехорошее чувство, что все предпринимаемые ими меры результата не дадут. Куратор снова с тоской уставился на пустой экран навигатора.
Где ты, Вирсавия?
Сначала он услышал навязчивый писк, не похожий на голос живого существа. Затем попытался cморгнуть с глаз мутную пленку. Постепенно туман рассеялся, и ему удалось сфокусировать взгляд. Белый потолок, белые кафельные стены, черный экран монитора с красными, желтыми, белыми цифрами и быстро бегущими неровными линиями. Значит, он не умер? Или все-таки…?
Ангел в синей больничной робе сделал пометки в планшете, что-то сказал, затем что-то спросил. Себастьяң на всякий случай сказал:
— Да.
И тогда в полуоткрытую дверь палаты просочился Жорес сoбственной персоной в дурацкой распашонке с мелкими синими цветочками. Кряхтя и морщась, куратор уселся на табурет и пристроил рядом странного вида вешалку на колесиках. На вешалке болтался пластиковый пакет с прозрачной жидкостью.
— Хреново выглядишь, — хмуро сообщил Жорес.
— На себя посмотри.
Смотреть на себя мужчина не стал. Вместо этого он бросил взгляд на часы, вздохнул и сказал:
— Вирсавия исчезла. Телефон не отвечает. Сигнал трекера не проходит.
Внезапно зеленая цифра на мониторе изменилась с 65 на 130, и прибор истошно запищал. Куратор испуганно подскочил с табурета и оглянулся на дверь. Ясно, сейчас явится медсестра и поговорить не удастся. Себастьяну понадобилось тридцать секунд, чтобы вернуть к норме сердечный ритм. Медсестра, конечно, пришла. Проверила показания, подозрительно посмотрела на обоих мужчин и вышла.
Как только за ней закрылась дверь, инквизитор попытался подняться с койки:
— Мне нужно идти.
На грудь тут же опустилась лапа Жореса, и Себастьян как-то отстраненно удивился ее тяжести. Он коpчился, придавленный могучей кураторской дланью к постели, беспомощный, как котенок.
— Отпусти, — процедил инквизитор сквозь зубы. — Все равно я встану. Ты же не будешь сидеть здесь вечно.
— Не буду, — согласился Жорес. — Мне вообще-то идти уже надо. Сейчас опять будут в задницу ширять какой-то болючей дрянью. Поэтому… — он даже застеснялся слегка, — я попросил принять кое-какие меры.
Все так же придерживая потного то ли от слабости, то ли от злости Себастьяна, он сначала поймал, а затем пристегнул к поручню койки его руки — правую, затем левую.
— Лежи, поправляйся, братан.
— Встану, убью, — сквозь зубы пообещал инквизитор.
— Вот и хорошо, вот и славно, — продормотал Жорес.
Он надеялся, что Себастьян не видит сейчас его улыбающегося лица. А ведь этот засранец действительно поправится в рекордный срок, хотя бы для того, чтобы начистить напарнику вывеску. Куратор почувствовал симпатию, которую не собирался признавать. Которую инквизитор, несомненно, отверг бы.