— Первый танец вечера со связанными руками, — прочитал вслух архивампир.
Прикрыл глаза. Сделал вдох поглубже. Снова прикусил нижнюю губу. Слегка поморщил лоб. Наконец широко улыбнулся и выжидающе уставился в мою сторону.
— Что? — не поняла я.
Смотря на его душевные терзания, я наивно предполагала, что сейчас увижу исполнение одиноких 'па', обусловленные затруднениями в области верхних конечностей под классическую музыку, лившуюся в исполнении музыкантов, расположившихся за нашими спинами.
Коварный искуситель оскалился в хищной улыбке победителя. Прошёл мимо меня, задев ткань моего платья своей ладонью. Подошёл к дереву. Стянул оттуда ленту и забрал сундучок из моих рук. Отдал деревянный резной предмет Катарине и притянул меня к себе, привязывая моё левое запястье к своему правому, пропуская свои пальцы между моими.
— М — да. Руки действительно связаны, — тоскливо сказала я.
Понимание, что он в очередной раз переиграл всё моё воображение, пришло ко мне очень быстро. Посмотрела на него в надежде, что он всё же пошутил, но авантюризм в его зелёных глазах тут же разубедил меня в обратном.
— Я не умею классические танцы, — выдала расстроенная ведьма последний аргумент.
— Здесь нет барной стойки для тех танцев, что у тебя прекрасно получаются, — получила тут же язвительный ответ.
Мужчина был непреклонен в своём решении. А замечание, отпущенное в мой адрес, его только раззадорило ещё больше. И, конечно же, мои щеки снова запылали в смущении, но всё же пришлось окончательно смириться с ситуацией. Всё равно он меня к себе уже привязал — причём в прямом смысле.
За столь примерное поведение с моей стороны, послабление я всё же получила — в виде гаджета Арта, который он протянул Катарине, чтобы она сменила аккомпанемент на знакомую мне мелодию. Ту, которую я сама установила ему на входящие. Пока музыканты определялись с подключением, Артур снова удивил меня, достав из кармана ничуть не примятый, и такой живой, будто бы только сорванный, белый цветок мирта.
— Я там внизу немного погулял, пока вы тут мучили этих несчастных, и вот… это тебе, — сказал он так тихо, чтобы слышала только я.
Мужчина аккуратно прицепил соцветие к основанию моей косы, и я благодарно улыбнулась ему, думая о том, что он всё же романтик. Бывает иногда, по крайней мере.
Едва первая нота зазвучавшей 'Сhandelier' певицы с коротким именем 'Siа', огласила атмосферу, как Арт склонился ко мне ближе, параллельно с этим обхватывая свободной рукой меня за талию. Пришлось и мне положить свою правую к нему на плечо.
— Шаг вправо, — скомандовал он и потянул меня за собой.
И, конечно же, я всё испортила. Я‑то подумала, что вправо относительно к нему, а оказалось то всё просто — надо было действительно сделать шаг в правую сторону от меня. Смущённая и пристыженная я снова покраснела, но ведь Артур всегда контролирует ситуацию, а потому он просто взял и поцеловал меня прямо на глазах у всех, чтобы унять моё волнение. Чувственное властное касание его губ тут же заставило меня забыться, и я даже не поняла, как уже кружилась в обусловленном архивампиром изменчивом темпе и ритме с постоянными чередованиями правых и левых поворотов.
Танец вызывал ассоциации чувства нежной привязанности — именно так он придерживал меня, не позволяя больше совершить ошибку, пробуждал чувство восхищения в своей лёгкости и влечении продолжать. Танец был плавным, скользящим и стремительным одновременно, захватывая все мои эмоции, возвращая мне былое ощущение счастья.
'…Оne, two, three;оne, two, three, drink!..', — пел женский, чуть хриплый голос и я повторяла за ней.
Повторяла, растворяясь в движениях, растворяясь в мелодии, растворяясь в мужских крепких объятиях.
'…I'm gonna live like tomorrow doesn't exist, like it doesn't exist…', — пела она, и я снова повторяла.
Повторяла, чувствуя, насколько верно подобраны слова к тому, что я есть сейчас.
— Буду жить, будто завтрашнего дня нет, будто завтрашнего дня нет, — беззвучно, едва шевеля губами, вместе со мной произносил и Артур.
'…I'm gonna fly like a bird through the night, feel my tears as they dry…', — прикрывая от удовольствия глаза, уже не повторяла, а пела я вслух.
— Я буду лететь сквозь ночь, как пташка, ощути мои слёзы, пока они сохнут, — вторил мне его голос.
'…Оne, two, three; оne, two, three drink!..', — повторились слова песни.
— Раз — два — три; раз — два — три — пей! — уже как один звучали и наши слова.
Голова начала кружиться, и я сильнее сжала и так переплетённые пальцы до изнеможения, на грани с болью, пока рука не побелела в напряжении.
'…Won't look down, won't open my eyes…', — вокруг нас уже образовались пары, которые, как и мы, наслаждались блаженным моментом.
'Не буду смотреть вниз, не буду открывать глаз', — радужно отзывалась мелодия, увлекая в свой отрадный призрачный мир вселенной, где существовали только я и он.
Никаких сомнений, никаких страхов, только мы вдвоём. Свободные, нужные друг другу. Близкие.
Музыка умолкла. И мы остановились. Но он не отошёл и не выпустил из своих объятий.
Мучительно моля Создателя, чтобы момент не уходил, я смотрела в его светло — зелёные глаза, полные понимания, до безумия манящие и увлекающие меня обратно в тот хрупкий мир, который я сама себе создала в своих девичьих грёзах.
— А вы молодцы, — подошла к нам Катарина, держа в руках два бокала, наполненные тёмно — красным вином. — Так хороши, что у меня подходящих слов нет, — сказала и протянула нам по бокалу.
— О, ты ещё её соло не видела, — мечтательно протянул архивампир.
Он усмехнулся в своей обычной лениво — пренебрежительной форме, тут же сильно задев этим ведьму, то есть меня самую, пытающуюся выровнять дыхание и вернуться 'с небес на землю'.
Резким, порывистым движением, потому что нервы уже сдавали, я взяла бокал. Сделала это неосторожно и непредусмотрительно, порезавшись о небольшой скол на его крае. Пытаясь не обращать внимания на судорожную боль, вернула бокал обратно Катарине и та, принося свои 'глубочайшие' извинения, обещала поменять его.
Порез был небольшим — от основания указательного пальца, до середины ладони, но почему‑то очень глубоким. И болезненным. Поскольку моя вторая рука была всё ещё связана с архивампиром, попыталась побыстрее освободиться от пут, при этом запачкав его руку своей кровью. Арт быстрым стремительным движением перехватил мою подрагивающую ладонь и мягко отвёл назад, выверенными чёткими и сосредоточенными движениями освобождая вторую, при этом, почему‑то сильно вспоминая устройство создания Вселенной, теперь уже с участием его сестры. Катарина не заставила себя ждать и появилась с новыми бокалами, напряжённо следя за действиями старшего брата.
— Выпей, — предложила она мне.
Женщина укоризненно смотрела на брата остекленевшими глазами и нервно крутила ножки бокалов, которые держала в руках. Я взяла бокал.
— До дна, — велела она.
В добавление к сказанному, она приподняла в утверждающем жесте стеклянную ножку. Решив, что это очень даже удачная идея в свете моего состояния, и, пока Арт не вмешался, сделала первый глоток, а потом ещё и ещё. Напряжение, держащее меня словно вытянутую струну, потихоньку начало спадать, и приятное тепло незамедлительно последовало разойтись по венам. Вино было с привкусом мадеры, отдавало апельсиновыми нотками и имело карамельно — ореховый привкус. Мне очень понравилось — такого я ещё нигде не встречала.
Осушив бокал, обнаружила, что обе мои руки стали свободными — архивампир закончил с тесьмой, соединяющей нас вместе, а бокал из моих рук выпал, звонким ударом разбиваясь об пол. Потом я услышала звук второго падающего бокала — это Артур выбросил свой, подхватывая меня на руки, чтобы не упала, что я уже весьма успешно начала совершать. С сожалением проследив, что его рука, когда‑то испачканная, уже чиста (а я так надеялась, что он всё же попробует мою кровь, а не смажет на белый платок, теперь отсутствующий в его кармане) закрыла глаза, теряясь в тёмно — сером тумане, плавно заполняющим всё вокруг.