— Где порезалась? — спросила меня будничным тоном.
— Катарина подавала вино и…, — замялась я, ведь обещала Арту, что этот вечер пройдёт мимо слуха моей матери.
— Ясно, — она чуть поморщилась, наклоняясь вперёд — видимо ребёнок толкался. — Сядь, — указала она мне на диван рядом с архивампиром.
— Ты не посмеешь, — голос Артура был не просто жесток, в нём была явная угроза, адресованная ей.
— Ты же посмел, — она снова одарила его ласковой улыбкой.
— Я сейчас чего‑то не понимаю? — это уже я решила вмешаться.
Вопрос задала в чисто риторическом стиле — и так было понятно, что я ни за какую Бездну не пойму о чём это они сейчас, пока сами не объяснят. На бледном лице мамы на мгновение снова промелькнула боль, затем она скинула капюшон своей куртки и сняла платиновый обруч, красовавшийся на её голове вот уже несколько дней.
— Ты сам виноват, Артур, — это ему. — Видишь ли, так уж было задумано, что во время церемонии обручения ты должна была пройти своё второе рождение — созданная ситуации располагала более чем, но как оказалось ничего не вышло, — это уже мне.
Мама поднялась с места и начала медленными шагами мерить территорию комнаты.
— Как ты себя чувствуешь? — словно только пришла, спросила она, перепрыгивая с предыдущей темы разговора.
— Нормально, — ответила я медленно.
Усиленные попытки сообразить что будет дальше, мне не помогали.
" Амит забрал почти все твои явные эмоции, — она махнула рукой, словно только что сообщила мне о том, что хлеб кончился и надо купить новый.
— Зачем, мама? — изумилась я ещё одному открытию о себе.
Адский Сумрак, даже этот аксартонец знает и то больше меня!
— А к чему мучиться, если толку от этого всё равно нет?
Лицо Арта помрачнело темнее грозовой тучи, а кулаки сжались до хруста.
— Надеюсь, ты уже поняла, что за камень в твоём чудном колечке, дочь? — елейно протянула родительница.
Она говорила спокойно, но сарказма всё равно было много.
— Алмаз, — чувствуя себя последней дурой, ответила я.
— Кровавый алмаз, Ева, — поправила она меня, пытаясь зачем‑то, скрыть улыбку на лице.
— Значит, контролируешь ситуацию, да Артур? — она снова села, подставляя руки под живот.
— Ты же не думала, что я позволю вам довести её до ручки по вашей первой прихоти? — холодное и высокомерное от него.
— Ты же не думал, что я настолько мнительна, что не помню о твоей склонности к честолюбию, да, Артур? — передразнила она его по — детски, плохо скрывая нарастающее раздражение.
— Что происходит? — не выдержала я напряжения первой.
— Я не буду присутствовать при этом, — резко поднялся с места архивампир.
После подошёл ко мне, прижался губами к моему лбу. Улыбнулся мне, а затем я даже не успела заметить как я и мама остались в гостиной вдвоём.
— Что происходит? — повторила я свой вопрос уже более настойчиво.
— Держи, — протянула она мне обруч. — Это поможет смягчить боль.
— Какую боль? У меня всё нормально, мама.
На её лице появилась очередная улыбка, только теперь она уже была полна взаимопонимания, сожаления и… раскаяния? Потом встала и подошла ко мне, надевая холодящую кожу диадему, расписанную розовым золотом.
— Смотри, — только и сказала она.
Яркой ослепляющей вспышкой в моей голове возникло видение. Ноги подкосились, и я упала прямо на пол. Видение было таким ярким, словно я находилась там. На узкой темной улочке, поливаемой октябрьским дождём, где Артур, лениво опираясь на кирпичную кладку около тяжёлых металлических дверей, ведущих в здание заброшенного склада, ждал мою мать и всё, что они говорили, было немного странным, но не более чем. А вот фраза "…Твоя задача — инициировать ведьму…" словно острая стрела вонзилась в лёгкие, не давая больше сделать ни одного вдоха.
— Он всего лишь выполнял свою задачу, Ева, — её голос был ледяным и безразличным, и каждый звук, словно адская плеть, рассекала моё сознание. — Правда, я не ожидала, что он захочет сделать это на своих условиях, — добавила она, злорадно ухмыляясь.
— Всего лишь выполнял твоё поручение? — переспросила я, едва дыша.
Кровь в венах начала бурлить и казалось, скоро уже закипит, порождая водоворот инферно, несущего в себе только неимоверные муки, ломающее душу и тело.
— Он никогда не будет с тобой, — её голос был всё также чужим и холодным. — Ты должна понять это и смириться, Ева.
Закрыла глаза, не в силах подняться с ковра, на котором так и сидела. И, сквозь уже полной властью разошедшуюся боль, закручивавшей всё новые и новые волны судорог, поглощающих мою душу, растаптывающих и без того разбитое сердце, растворяющих разум, я слышала, как она вышла на улицу, оставив дверь открытой. Агония, растущая в моём теле, становилась всё невыносимее, и когда я уже была готова забыться, горячие широкие ладони обхватили моё лицо, тихо нашёптывая что‑то непонятное мне на языке, которого я прежде не слышала никогда в жизни. Амит подхватил меня на руки и положил на диван. После просто сидел рядом, сжимая мою руку в своей, до тех пор, пока всё не закончилось.
— Они оба ушли, оставив меня одну, — сказала сама себе вслух без определённого адресата.
— Твоя мать должна была так поступить. Со временем ты поймёшь, — тихо ответил он, несмело улыбаясь. — Думаю, к утру у тебя уже будет братик, Ева.
— Она…? — у меня даже подходящего слова не нашлось.
Удивительно, но боль наступила внезапно и также внезапно исчезла, хотя я знала, что Маша потом ещё несколько дней приходила в себя после своего перерождения, и я как‑то забылась, вскакивая с места — ведь маме сейчас гораздо больнее, чем мне.
— Она позовёт, — остановил он меня, притянув обратно на диван, — а ты должна отдохнуть. Венец Паладина конечно сильная вещь, но всё равно он не поможет тебе с физической стороной состояния твоего тела.
Я дотронулась до обруча, который до сих пор был на мне, и поспешила снять его, чтобы рассмотреть ближе.
— Венец падшего Паладина, — едва шевеля губами, произнесла вслух, не веря в собственные слова. — Так это правда.
Идеально созданный артефакт, превосходящий по силе почти любое существо во Вселенной, был в моих руках. И всё же я не верила. Ведь если это правда, то и многое другое тоже. И даже в словах Катарины о моей матери тоже найдётся истина. А уж о том, что этот самый артефакт вроде как должен находиться у Ангела Смерти, а не в моих руках, так и вообще не подлежало моему пониманию.
— Ты не должна снимать его, — послышался укор в голосе аксартонца. — Со временем ты сможешь пользоваться им, а пока он хотя бы защитит тебя от любого внешнего магического проявления.
— Я должна отдать его обратно матери, — сказала ему категорично.
Упрямство у меня в последнее время проявляется всё чаще и чаще.
— Нет, Ева, — его голос был твёрд, как обсидиант, из которого был сделан браслет на моей ноге.
Вспомнила о браслете. Прикинула, что если обруч смог нейтрализовать действие алмаза, то и оковы тоже должен помочь снять. Попыталась тут же избавиться от змеи, но результат оказался тщетным.
— Он активируется только при воздействии внешнего фактора, он не влияет на тебя напрямую, а лишь передаёт тебе определённые чужие ощущения, немного видоизменяя их, — усмехнулся Амит, наблюдая за моими безрезультатными действиями. — Поэтому ты всё равно не снимешь его, Ева. Пока это не сделаю я сам. Ну, или пока не научишься пользоваться артефактом падшего целенаправленно.
— Сними! — раз уж сам, так пусть сам.
— Нет, — он слегка отодвинулся и скрестил руки на груди.
— Сними! — уже не просила, а требовала я.
— Нет, — только и сделал, что повторил он в ответ.
— Ненавижу! — с досады даже запустила в него обручем, который был в руках.
Амит поймал вещицу в воздухе.
— Я знаю, — ответил личный децернент Прайма измерения Апнаир, он же кронпринц главенствующего государства измерения Аксартон.