— Ты не… — горло так сжимается, что голос срывается, и мне приходится начинать заново. — Все не полностью разрушено, Ноа.
Его голова поднимается, надежда пылает в его затемненных, налитых кровью глазах. Я делаю небольшой шаг к нему, пока мы не остаемся всего в футе друг от друга. Слабый пряный аромат его средства после бритья дразнит мои ноздри, знакомый и успокаивающий, а глаза наполняются слезами.
— Я так сильно любила тебя. Я так сильно тебя люблю. Никто никогда не заставлял меня чувствовать так, как ты, поэтому было так больно, когда думала, что ты мне изменил. Когда я думала, что ты все растоптал. Я не могла этого понять, и ты прав — это разрушило мою веру в людей. Потому что, если бы я не могла доверять тебе, то кому могла бы доверять?
— Мне жаль, — он качает головой, затем наклоняется ближе, обхватывает меня руками и прижимается лбом к моему животу, его голос срывается. — Мне чертовски жаль.
Не раздумывая, я опускаю руки на его волосы, скользя пальцами между прядями. Мы стоим так долгое время, и я чувствую, как его тело дрожит от тихих рыданий, когда он крепко обнимает меня. Когда наконец поднимает голову вверх, я смотрю вниз и встречаюсь с ним взглядом.
— Я должен был сказать тебе все с самого начала, — хрипло бормочет он, его ресницы слиплись от слез. — К черту то, что сказал мой отец. Мне никогда не следовало лгать тебе.
— Он не оставил тебе выбора.
— Всегда есть выбор, — голос Ноа становится яростным, в его глазах горит угрызение совести. — Конечно, он шантажировал меня, но я облажался в тот момент, когда решил, что солгать и оттолкнуть — лучший способ обезопасить тебя. Это не то, как нужно защищать кого-то, если действительно любишь. Если любишь кого-то, ты честен с ним. Ты всегда на его стороне. И это то, что мне следовало сделать с тобой.
Моё зрение затуманивается, на глаза наворачиваются слёзы, что-то одновременно болезненное и сладкое наполняет мою грудь.
Это то, чего я ждала, хоть и не знала об этом.
Это то, что я ждала услышать от него.
Киваю, втягивая воздух, прежде чем сказать.
— Ты должен так сделать. Потому что именно здесь я хочу тебя, Ноа. Со мной, рядом со мной. Но только если пообещаешь мне, что никогда больше не соврёшь. Ни о чем. Неважно, что это будет.
— Обещаю, — тут же говорит он, его руки сжимают мои бедра, как будто он боится, что я исчезну, если отпустит меня. — Клянусь, детка.
Я убираю его волосы с лица. Прошло не так много времени с тех пор, как я видела его в последний раз, но клянусь, за это время он стал больше, беспорядочнее и неопрятнее.
— Хорошо, — шепчу я.
Ноа улыбается мне, обнадеживающе и неуверенно, и я позволяю кончикам пальцев скользить по его вискам и скулам, обрисовывая контуры его лица. Он наклоняется к моим прикосновениям, его веки закрываются, и я чувствую, как что-то гнилое и ядовитое вытекает из меня, впервые оставляя на моем сердце легкость за последние дни.
Затем начинаю осознавать реальность того, с чем мы столкнулись, и у меня скручивает желудок. Теперь я знаю правду, и это уже что-то, но остальной мир все еще верит лжи. И Ноа не может внести ясность, иначе его отец пойдет к Натаниэлю.
— Тебе не следует лгать ради своего брата, — говорю я, и сердце бьется сильнее. — Ты должен сказать правду. И если твой отец выполнит свою угрозу и расскажет Натаниэлю, что я сделала… я с этим разберусь.
Глаза Ноа расширяются, и я тяжело сглатываю, страх бурлит во мне.
— Я знала, что это рискованно, когда делала это, — продолжаю я. — Знала, что это незаконно. Но даже сейчас, после всего, что произошло, я все равно не жалею об этом. Если бы могла вернуться и сделать все это снова, я бы не стала ничего менять. Потому что это помогло Хизер встать на ноги и уберегло ее от лап монстра. Для меня это того стоит. Неважно, что произойдет.
— Нет, — Ноа качает головой еще до того, как успевает произнести это слово. — Нет, Марго. Я ни за что не позволю тебе потерять работу из-за этого или, что еще хуже, попасть в тюрьму. Только через мой труп.
Он внезапно вскакивает на ноги, обхватив мое лицо руками. В его глазах светится уверенность, яркое и острое.
— Я исправлю это, — обещает он. — Я починю то, что сломал. Я не позволю отцу победить.
— Как? — шепчу я, протягивая руку и сжимая его руки.