Кэлен взглянула на колдунью, спящую в мягком кресле.
— А что насчет Никки? Ей что-нибудь известно?
Помотав головой, Ричард вздохнул.
— Она была столь же озадачена этой частью, как и я. Она лишь сказала, что, судя по природе подобных вещей, для работы над любыми расчетами потребуется мой дар. Даже если у меня будут компоненты, я не смогу заставить их работать. Но едва ли это имеет большое значение сейчас, когда мы знаем об остальном: Сулакан вернулся в этот мир, а барьер третьего царства пал, поэтому наше время стремительно истекает. Происходящее сейчас — заключительная фаза. Нам кажется, что пророчество было здесь вечно, но в масштабе вселенной оно пришло сюда лишь мгновение назад. Ну а теперь вневременной подземный мир отнимает у нас время и забирает существование. Пророчество — это открытый канал, через который утекает наша свобода воли, наши жизни, наше существование.
Кэлен щелкнула пальцами.
— Так вот, что имеется в виду, когда говорится, что ты можешь спасти нас, только если покончишь с пророчеством.
Когда она догадалась, Ричард улыбнулся.
— Именно. Мне необходимо покончить с пророчеством в этом мире, закрыв тот мост между мирами, что был открыт.
— Открыт тобой.
— Да, — согласился Ричард. — Воспользовавшись силой Одена, я запустил новую фазу тех событий, которые начали происходить еще тогда, когда Сулакан отправил пророчество из мира мертвых. Все соединено между собой тысячами нитей. — Ричард глубоко вздохнул. — И все они связаны со мной.
Кэлен отбросила прядь волос с лица.
— Если ты положишь конец пророчеству, то запечатаешь спектральный изгиб и завершишь перемещение звезд.
Он снова кивнул.
— И жизнь сможет начать новую эпоху. Эту страницу необходимо перевернуть — и вернуть жизнь в исходную точку. Открытый канал пророчества должен быть закрыт, только так можно завершить перемещение звезд. Когда это произойдет, жизнь вернется на исходные позиции, и начнется новая фаза. Жизнь сможет продолжаться.
— А если этого не случится?
Ричард запустил руку в свою шевелюру.
— Если я не смогу положить конец пророчеству, то завеса продолжит разрушаться, и произойдет то, чего так упорно добивается Сулакан — хаос подземного мира поглотит все. Можно сказать, Сулакан, понимая это и обладая возможностью управлять многими событиями, возомнил себя хозяином подземного мира. Он думает, что сможет объединить все в один мир, где будут жизнь и смерть, сплетенные воедино, и стать правителем нового мира душ. Но он не понимает — или его это просто не заботит, — что когда завеса полностью исчезнет и миры объединятся, всему, и даже самой вечности подземного мира, придет конец. Погибнет все, кроме подземного мира, который и так уже мертв. Оба мира — мир жизни и мир душ — просто перестанут существовать.
— Но как может закончиться вечность? — спросила Кэлен. — Она же вечна.
— Взгляни на это с другой стороны: тень существует, поскольку есть некий предмет, который ее отбрасывает. Если тот прекратит существовать, то и сама тень исчезнет. — Ричард покачал головой. — Две противоположные силы — жизнь и смерть — разделены завесой лишь до тех пор, пока все находится в равновесии. Без мира жизни вечность преисподней является противоречием — как тень без предмета, что ее отбрасывает, — а противоречия не могут существовать. Другими словами, как что-то может умереть, если нет такого понятия, как жизнь? Мир смерти зависит от мира жизни, и когда исчезнет один — исчезнет и другой. Без жизни нет и смерти.
— Как подземный мир может погибнуть, — спросила она, — если в нем нет такого понятия, как «конец»?
— Не то, чтобы погибнет — строго говоря, в подземном мире просто нечему умирать — он просто перестанет существовать, словно его никогда и не было. Подобно тени, которая исчезнет, если убрать отбрасывающий ее предмет. Вечное настоящее исчезнет, не оставив никаких следов. — Он откинулся на спинку кресла, постукивая пальцами по столу. — Конечно, если я не помешаю этому.
Чувствуя себя опустошенной, Кэлен сложила руки на коленях.
— Ты умираешь, Ричард. Внутри тебя яд смерти. Как ты сможешь нам помочь, если умрешь?
Некоторое время Ричард раздумывал над ответом, а потом заговорил спокойно, но в то же время решительно.
— Я вплетен в ткань происходящего множеством нитей — пророчеством, своей свободной волей, силой Одена, с помощью которой я не дал случиться худшему. Я не мог не воспользоваться силой Одена. Пророчество стареет и со временем разрушается, его заражают ветви, которые никогда не исполнятся, ветви с ложными или злыми пророчествами. Поврежденное пророчество заражает жизнь силой подземного мира, которая раздирает на части само существование. Волшебники — одаренные люди — стали редкостью там, где раньше были привычным явлением. Сам дар угасает. Те немногие волшебники, что еще остались, практически лишены Магии Ущерба. Мир умирает уже тысячи лет, но мы никогда не понимали этого — или, по крайней мере, не понимали причин. Пророчество — это оберег, указывающий на то, что все движется к забвению. Только я могу это остановить. И я должен это сделать.