Я дошел до кабинета, постоял у двери, с ужасом глядя на медную табличку "ДИРЕКТОР", очень напоминающую надгробную, едва сдержался, чтобы не двинуть по ней кулаком, и вышел в коридор.
Это кризис, думал я. От того, как я поведу себя в ближайшие часы, будет зависеть, кем буду в дальнейшем. Ошибку исправить будет уже невозможно. Как говорится, либо прыгать, либо нет.
Бронзовая цифра "5" на двери злополучного профессорского номера чем-то напоминала крюк башенного крана. Я разглядывал его, представляя себя, подцепленного за ворот и беспомощно дрыгающего в воздухе ножками. Очень может быть, что у меня стало развиваться какое-то психическое заболевание, при котором больному всякий предмет или знак кажется жизнеопределяющим символом. Я усмехнулся. Черт подери, мне хронически не хватало чувства юмора, которого раньше было в избытке.
Присел на корточки, осмотрел замочную скважину. Дверь не выламывали, а аккуратно открыли либо ключом, либо отмычкой. В десять утра в коридоре мыла и пылесосила уборщица. В номерах она работала только по заявке клиентов и в их присутствии. Курахов ни сегодня, ни вчера уборщицу не вызывал. Около одиннадцати уборщица ушла. Профессор обнаружил, что его номер вскрыт, около часу дня. Значит, между одиннадцатью и часом дня. Именно в это время я с молодоженами и Мариной находился у берегов заповедника.
Меня затягивало, словно голодного человека в гастроном. Застарелые рефлексы сыщика пробудились в одно мгновение, стремительно подавляя волю и разум. Я уже увлекся настолько, что встал на колени, рассматривая под разным углом замочную скважину и прикидывая, можно ли такой сложный замок открыть отмычкой. Дубликаты ключей, вспоминал я, хранятся только у меня в кабинете. Но очень часто я оставляю его незапертым. Это еще один урок – закрывать кабинет надо даже в том случае, если выхожу на минуту.
– Интересно? – раздался за моей спиной голос Курахова.
Профессор подошел столь тихо, что я даже не услышал его шагов. Я поднялся на ноги. Надо было что-то сказать, но всякая фраза сейчас звучала бы нелепо и смешно.
– На два оборота, – пояснил Курахов, как-то странно глядя на меня и переступая с пяток на носки и обратно. – Если можно было бы запереть на три, то непременно так бы и сделал. Чтобы не повторить ошибки… А впрочем, русскому человеку свойственно несколько раз подряд наступать на грабли.
Он вынул из кармана ключ с брелком, побряцал им и протянул мне.
– Хотите заглянуть?
– Спасибо, не имею такого желания, – ответил я холодно.
– Правда? – недоверчиво спросил профессор. – И никогда не хотелось? Трудно поверить в то, что директору частной гостиницы совершенно безразлично, кто живет под его крышей. А вдруг я преступник, скрывающийся от правосудия?
– Надеюсь, что это не так. Но если бы вы были преступником, то с таким же успехом могли бы скрываться в государственных поездах, пароходах, банях, библиотеках и в иных местах, где также не спрашивают паспорта.
Курахов усмехнулся.
– Что ж, какая-то доля истины в ваших словах есть. Какая-то…
Он развел руками, мол, добавить больше нечего, подошел к двери, вставил ключ в замок, но не провернул ключ до тех пор, пока я не пошел по коридору.
– Э-э-э… Голубчик! Опять забыл ваше имя! – позвал профессор. – Потрудитесь ужин доставить мне в этот, так сказать, номер люкс. Надеюсь к тому времени навести в нем надлежащий порядок.
– Вам нужна уборщица?
– Боже упаси! Мне как раз не хватало еще только уборщицы! – махнул рукой Курахов и быстро скрылся за дверью.
Кажется, он подозревает меня, подумал я, сворачивая в свой кабинет. Подошел к навесному шкафу, открыл его и посмотрел на плексигласовую коробку для запасных ключей. Все ключи были на месте.
Сашку я вызвал к себе по селекторной связи сразу после ужина. Он встал в дверях, пряча руку с зажженной сигаретой за спиной. Казалось, что у парня тлеют штаны на заднице.
– Бери машину, – сказал я, – слетай на набережную к старому причалу, вытащи из нашей моторки акваланги и привези их ко мне. На все пятнадцать минут.
Сашка кивнул, по-солдатски повернулся на каблуках и, неимоверно шаркая туфлями, пошел вниз.
Когда официант появился снова, я успел выпить рюмку контрабандного дагестанского коньяка, который мне привез старый знакомый в десятилитровой канистре, закусить черешней и приготовить кофе. Если коньяк пить, в самом деле, как лекарство – я имею ввиду дозы и периодичность, то эффект будет просто поразительный. Отлично прочищает мозги и повышает тонус.
– Привез? – спросил я.