Выбрать главу

У меня заканчивался в баллонах воздух. Надо было принимать какое-то решение, надо было сделать все, что я должен был и мог сделать. Завинтив крышку легочника, я схватился рукой за вентиль редуктора и потащил за собой впряженный в лямки труп. На глубине буксировать утопленницу было несложно, но как только я приблизился к берегу, тело девушки коснулось дна и застряло между донных камней. Пришлось мне выходить на сушу, скидывать акваланг и ласты, и потом делать отвратительную работу – вытаскивать труп на прибрежный песок маленькой бухты.

Я возился с ней не меньше получаса, стараясь не прикоснуться к мертвому телу. Вместе с аквалангом утопленница весила не меньше восьмидесяти килограмм, и я выбился из сил, пока не оттащил труп подальше от воды, под каменный козырек скалы. Только потом я снял с него акваланг и швырнул баллоны на глубину.

Столько ошибок за один день, думал я, в темноте, без фонаря, прыгая по камням к пещере, где оставил одежду. Я заметил, что шоковое состояние быстро проходило. Я уже размышлял спокойно, без паники и страха, мысли не путались в голове, и мое будущее представлялось в виде нескольких больших субстанций: клетка, глухой лес и кладбище. Столько ошибок! – мысленно повторил я, натягивая на себя джинсы и майку. Конечно, не стоило вытаскивать труп самому, без свидетелей. Порванная мембрана без оторванного куска, который сам по себе никуда не мог деться из легочника – это уже серьезная улика, это материал для расследования. Здесь даже особенно напрягать мозги не надо, чтобы сделать вывод: после смерти девушки легочник кто-то вскрывал, в результате чего кусок резины оттуда вышел наружу и потерялся.

Я поднялся выше, где было не так сыро и прохладно, сел на песок рядом с зарослями кипарисов, и стал обуваться. Затем туго зашнуровал кроссовки и насухо вытер голову майкой.

Я отломил хвойную веточку, растер иголки между ладоней и поднес их к лицу, втягивая дурманящий запах. И что мне теперь делать? – думал я. Об утопленнице сообщить в милицию надо обязательно, но только анонимно, иначе, если я заявлюсь туда сам, то сидеть мне в следственном изоляторе до тех пор, пока следователи не найдут преступника. Но, может быть, его не найдут вовсе.

Значит, думал я, поднимаясь на ноги, в моем распоряжении всего день-два, в течении которых я должен найти преступника. Так что, дорогой Кирилл Вацура, выкапывай трубку Шерлока Холмса и принимайся за работу. Время играет против тебя.

Можно сказать, что в эти минуты я едва ли не любовался сам перед собой – своей выдержкой, хладнокровием и силой духа. К тому же на меня свалился замечательный повод, чтобы вновь заняться сыском и, не задевая своего самолюбия, не нарушая слова, вернуться к прежнему имиджу, который когда-то покорил сердце Анны. Собственно, подсознательно я все сейчас делал ради нее, и мне казалось, что этот стимул поможет мне с легкостью пережить выпавшее испытание.

Я решительно шагнул на тропу, ведущую через лес к поселку, как вдруг совсем рядом услышал:

– Не пора ли раскрыть карты, господин директор?

С ужасом я знал голос профессора Курахова и медленно повернул голову, глядя в темноту.

11

– Стойте на месте и не вздумайте бежать, – сказал профессор.

Я по-прежнему не видел его. Казалось, что голос материализуется из темноты. Похоже, что Курахов сидел на корточках за большим кипарисом, черной мечетью вонзившимся в звездное небо.

– Я не знал, что вы любите шпионить, профессор, – произнес я, все еще не придя в себя.

– Не просто люблю. Обожаю! Особенно, когда шпионаж дает результаты.

Наконец, я увидел его. От дерева медленно отсоединилась тень. Профессор, однако, не спешил подойти ко мне ближе, должно быть, опасаясь удара.

– И какие, интересно, результаты вы получили? – спросил я, мучительно гадая, видел он, как я вытаскивал труп, или нет.

– Результаты просто сногсшибательные. Как ловко я вас раскусил, а?

– Не понимаю, в чем этот раскус заключается? – пожал я плечами, вглядываясь в темноту. Кажется, профессор пришел один.

– Не надо, не валяйте дурака, э-э-э… забыл, как вас зовут.

– Вы что ж, от самого дома за мной следили?

– Представьте себе, да. Правда, вы едва не ушли от меня, когда сели в машину. Но мне повезло с попуткой.

Профессор замолчал. Я не мог понять, что ему от меня нужно. Если он все видел, то пусть думает обо мне, что угодно, хуже мне от этого не будет. Если он намерен шантажировать, то это пустой номер.