Он с опозданием улыбнулся, словно хотел сказать, что это не совсем удачная шутка.
– Вы мне все еще не доверяете? – осведомился я.
Курахов не сразу нашел точный и вежливый ответ:
– Не в полной мере. Как, видимо, и вы мне. Я прав?
Его вопрос остался без ответа.
– Давайте продолжим, Валерий Петрович. Когда погибла Екатерина Васильевна, Марина вернулась домой.
– Да, это было почти год назад. – Он помолчал, задумавшись, и более уверенным голосом повторил: – Да, прочти год назад. Как раз в это время я заканчивал докторскую, дел было невпроворот, я каждый день нуждался в уединении и потому решил уехать в свою квартиру в академгородке.
– Простите, что перебиваю. А как звучала тема диссертации?
– Как, сыщиков интересуют даже такие подробности? – усмехнулся профессор. – Название у нее достаточно длинное: "Судебное делопроизводство в Кафских[3] торговых колониях Генуи в конце пятнадцатого века, и влияние судов на дипломатическую и внешнеторговую деятельность средневековой Италии." Запомнили?
– Насколько я понял, то, что вы мне рассказывали о суде, где фигурировало имя Христофоро ди Негро, взято из вашей диссертации?
– В принципе, да. Но мы отвлекаемся. Значит, я решил оставить Марину вернуться к себе, но гибель матери настолько ее потрясла, что у девушки случилась истерика. Она с рыданиями кинулась мне на шею и сказала, что никого ближе меня у нее нет, и чтобы я не оставлял ее в "мертвом доме" одну.
– И Марина поехала с вами?
– Да, она прожила со мной еще недели две-три, а потом тихо и незаметно вернулась в свою квартиру. Этим летом она увязалась со мной сюда, в Судак, хотя я планировал провести отпуск в одиночестве. Вот, господин сыщик, о себе и Марине, собственно, все… Между прочим, уже светает!
– Да, светает. Но вы еще не рассказали мне о самом главном – о звонках с угрозами.
Профессор вздохнул, словно я предлагал ему поговорить на какую-то мелкую, малоинтересную тему.
– Угроз, собственно, не было… – медленно сказал он, раздумывая над каждым словом. – Было банальное клянченье. Стоны троечников перед зачетом.
– Но Марина сказала…
– Все, что сказала вам Марина, – перебил меня Курахов, – она сказала с моих слов. Лишь однажды она была свидетелем такого звонка. Я прекрасно знаю, кто звонил… Нет, это не угрозы и не шантаж. Поверьте мне, что это малозначимый эпизод.
Я заметил, что у профессора стремительно пропадает охота продолжать разговор.
– Валерий Петрович! – с укором произнес я, понимая, что если профессора не "раскачать", то он замолчит окончательно. – Вы же понимаете, что авторы звонков и вчерашнего обыска в вашем номере – одни и те же. Допрашивая официанта, вы даже назвали две фамилии! Кто эти люди? Почему вы их подозреваете?
Профессор поджал губы и, наверное, мысленно произнес: "Язык мой – враг мой", подошел к бару, взял все ту же бутылку коньяка, повертел ее в руках. Пить ему уже не хотелось, и он снова предложил мне:
– Может, глоточек?
– Почему вы не хотите рассказать мне всю правду? – задал я встречный вопрос.
– Правду, правду! – передразнил профессор. – Эта правда вам может показаться ложью! – Он еще помолчал некоторое время. – Я расскажу вам, как было, а вы судите сами. Моя докторская сначала задумывалась как коллективный труд. Я взял в помощники, как мне тогда казалось, самых перспективных аспирантов. А поводом стал один незначительный с виду документ из частного мадридского архива – несколько страниц летописи, повествующей о жизни графского рода Аргуэльо… Впрочем, об этом манускрипте я уже вам говорил на берегу.
– Скажите, а кто привез этот манускрипт из Испании?
– Это не суть важно. Когда речь идет о коллективном труде…
– Профессор, – перебил я Курахова. – Это важно.
– Ну, хорошо, – смирился он. – Протокол привез из Мадрида один из моих научных сотрудников Владимир Уваров, причем тогда он и понятия не имел, что эти документы имеют какое-то отношению к делу Христофоро ди Негро. Обратите внимание, что именно я, путем долгих научных исследований, пришел к выводу, что никакой связи между консулом и испанской графиней, во что до сих пор верит Уваров, быть не могло.
– Одним словом, вы присвоили себе этот манускрипт, – слишком грубо подытожил я.
– Как вам не стыдно! – возмутился профессор, но мне стало ясно, что я попал в цель. – Причем здесь присвоил? Уваров, да будет вам известно, тоже пользовался моим личным архивом, и не слышал даже слова упрека от меня.
– Значит, Уваров звонил вам и требовал вернуть манускрипт?
– Да. Он утверждал – врал, конечно! – что в мадридском архиве отдал в залог за манускрипт пять тысяч долларов и, дескать, ему надо получить деньги обратно.