Только фигура Лирин всё удалялась и удалялась…
Она по-прежнему сжимала в руке цепочку с дудочкой и смотрела на меня так, словно заново переживала тот день, когда она не успела.
— Лирин! — крикнула я, свесившись из окна кареты. — Он жив? Скажите мне, пожалуйста! Он жив?!
Простая деревянная дудочка была прижата к груди дрожащей ладонью, солнечный луч посеребрил седые, как снег, волосы…
Я не знаю, почему железная рука сжала моё сердце, а в глазах я чувствовала целую пригоршню песка, почему задрожали и подкосились ноги, когда я заметила, что Лирин покачала головой…
Глава 7
Он родился осенью. Листья с деревьев уже облетели и лежали мягким ковром на земле, небо было хмуро-серым, дул промозглый и неприятный ветер. Такие дни никогда не запоминаются, сливаясь в сплошное бесцветное полотно.
Его родителей звали Родэн и Мара. Они были одними из самых сильных оборотней клана белых волков, и многие возлагали на их первенца большие надежды — тогдашний калихари был уже стар, но до сих пор ему не находилось достойной замены. Родэн дважды бросал главе клана вызов, но проигрывал.
Дэйнара ждали. Некоторые уже тогда думали — когда-нибудь он станет калихари. Родэн и Мара поняли, что ошиблись, как только маленький оборотень увидел свой первый свет и громко закричал.
— Ох, — выдохнула повитуха, от неожиданности чуть не уронив ребёнка.
Мара молчала, глядя на новорожденного с ужасом.
— Что это? — с трудом вымолвила она через пару мгновений, ткнув пальцем в сына.
— Это горб, зора, — прошептала повитуха, вжав голову в плечи — она ужасно боялась наказания за то, что ребёнок родился именно таким. Но родители Дэйнара не стали наказывать её, просто отослали и отменили все торжества по случаю рождения сына.
Уже на следующий день стая узнала, что у Родэна и Мары родился горбатый мальчик.
Физический недостаток для любого оборотня — как проклятье. В этом своём внутреннем уродстве они были похожи на эльфов, только у тех, слава Айли и Дариде, никогда не рождалось некрасивых отпрысков. А у оборотней подобное случалось, пусть и нечасто.
Когда Дэйнар стал старше, он разгадал загадку своего уродства. Дело было в магии. Обычные оборотни ею не владели, если не считать магию превращений, то есть способность обращаться в волков. Но иногда, очень редко, рождались оборотни с магическими способностями, и эти дети были далеки от признанных в стае канонов красоты — маленькие, толстенькие, слишком высокие, альбиносы, горбуны… Видимо, так получалось из-за того, что магия превращений была несовместима с другими видами магии и вступала с ними в конфликт.
До Дэйнара судьбы подобных оборотней были похожи одна на другую — их всех забивали камнями, как только становилось понятно, что у них не получается обратиться.
— Может, утопить его? — тихо спросил Родэн у Мары, косясь на сопящего в колыбельке младенца с искренней неприязнью во взгляде.
— Нет, — покачала головой его жена. — Пусть кто-нибудь другой… Не нужно, Родэн… Такой грех …
Оборотень вздохнул.
— Как назовём? Хотели Рэйнаром — «сильный» на старом наречии… Но этому ведь такое имя не подходит.
— Давай Дэйнаром, — сказала Мара. — Дэйнар — «мужественный».
— Издеваешься?
— Нет. Ему пригодится мужество, Родэн.
На том и порешили.
Мара не занималась первенцем, с рождения Дэйнар был передан на руки презиравшей мальчика няне. Позже, став старше, он вспоминал, как она водила его на прогулку в Сердце леса, туда, где жил тогдашний дартхари, и какие-то мальчишки лет пяти-семи громко кричали, завидев Дэйнара:
— Смотрите, горбун!
— Урод!
— У-у-у, чудовище!
Именно тогда Дэйнар впервые обратил внимание на чужие слова и понял, что они обращены именно к нему. Горбун, урод, чудовище… Много лет спустя, закрывая глаза, он слышал те злые голоса так ясно, будто эти мальчишки по-прежнему стояли очень близко и кричали оскорбления ему в ухо.
— Няня Монти, — сказал Дэйнар, подняв голову, — это они мне?
— Тебе, тебе, — бормотала няня, стискивая его руку так сильно, что мальчику стало больно.
— А… почему?
— Потому что это правда.
Няня Монти сказала «потому что это правда» так уверенно и твёрдо, будто это действительно была правда. Прошло много лет прежде, чем Дэйнар понял: правда — то, во что ты веришь. Но кроме этого слова существует ещё много других. Например, милосердие, доброта, сочувствие, справедливость. Дэйнар придавал бо́льшее значение именно этим понятиям, потому что понятие правда — в том смысле, который поведала ему Монти — мальчику совсем не нравилось. Ему не нравилось чувствовать себя уродом и чудовищем только из-за горба. Всё его существо противилось этой правде с самого детства.