Спали слишком мало — только в те часы, когда на лес обрушивалась непроглядная тьма. Ели слишком мало — ягоды, сырые грибы, какую-то зелень. Все впопыхах, мимоходом.
Никита таял на глазах.
Как-то ближе к ночи он рухнул на мох — я тут же упала рядом. Он стонал, обессиленный и измученный, и, похоже, бредил, потому что между я расслышала фразу:
— Кажется, я оборачиваюсь…
У меня не было сил даже повернуть в его сторону голову.
— Как? — едва слышно спросила я. — Это невозможно…
— Возможно, — ответил Волк и снова застонал. — Просто это… случается очень редко и только с альфами... или с теми, кто может ими стать. Чтобы обернуться, нужно пройти испытание… часто несовместимое с жизнью, — он замолчал, чтобы набраться сил и продолжить разговор.
Я лежала, глядя на далекие верхушки сосен и звезды, что путались между ними, и чувствовала, как в уголках глаз собираются слезы.
— Санитара сбросили с обрыва в реку, — с трудом связывал слова Никита. — Говорят, он несколько минут не дышал, прежде чем его спасли. В этом состоянии и началось его обращение... — снова пауза. Слезы горячо стекали по моим скулам. — Моя сестра Варя едва не погибла по время пожара на Волчьей ферме — и это запустило процесс… А меня раздирает на куски голод.
Звезды мерцали большие, красивые, холодные.
Возможно, это станет последним, что я увижу.
Я зажмурилась, чтобы избавиться от слез, застилающих глаза.
— Что будет, если ты обратишься? — спросила я не своим, отстраненным голосом.
— Я стану волком, животным.
Он нашел мою ладонь — и от этого прикосновения мне стало легче. Я снова обрела способность мыслить разумно.
— Ты сможешь вернуться обратно в свое тело? Как Санитар?
— Смогу, но…
— Что «но»?.. — мой голос дрожал. «Но» прозвучало как приговор.
— Буду уже другим…
Я все-таки нашла в себе силы повернуть голову. В темноте было сложно разглядеть профиль Никиты, но мне это и не требовалось — я помнила каждую его черточку.
— Что это значит — другим?..
— Обращение меняет и тело Волка, и его дух. Тело… оно уродуется. Кости не срастаются так, как надо. Ты же видела Санитара… А моя сестра — она больше не может говорить. И ее дух… в нем стало куда больше зверя, чем человека. И с каждым новым обращением становится все хуже… Но есть и кое-что хорошее.
— Хорошее? — я почувствовала на своем лице улыбку — она возникла будто сама по себе, без моей воли.
— Обращенные Волки могут чувствовать друг друга на расстоянии.
И что в этом хорошего? Чем это может нам помочь?..
Куда важнее для меня было то, что скоро Никите станет хуже, что его нынешнее состояние не предел. Ему будет больно. Он может умереть. И виной всему — голод. Просто накормить его — и мой прежний Никита вернется. И накормить его нужно прямо сейчас, ночью, в лесу.
Сначала мысль, которая внезапно пришла мне в голову, показалась абсурдной. Но по мере усиления Никитиных стонов идея становилась навязчивее, пока не переросла в наваждение. Я с трудом дотянулась до рюкзака и вытащила нож. Потом кое-как села, сняла сапог и закатала штанину. Много ли мяса в той части, что сзади под коленкой?
Наверное, я выглядела очень решительной, потому что Никита — как тогда, после падения в ручей, — словно очнулся и выхватил нож из моих рук быстрее, чем я успела полоснуть себя.
— Ты что творишь?! — впервые за время нашего знакомства он по-настоящему кричал на меня, даже позабыв, что его могут услышать преследователи. — Мой голод повредил твой мозг?!
Взгляд у него был по-прежнему бешеный, но теперь в нем появилось что-то осмысленное, волевое.
— Ты хотела отрезать себе кусок ноги?! Вера! И что дальше? Кровотечение? Сепсис? Дикие животные, привлеченные запахом крови? В любом случае конец один — твоя смерть! — он достаточно грубо ударил костяшками пальцев по моему лбу. — Сейчас мне даже с собой сложно справляться, а ты добавляешь! Еще раз выкинешь такое — оставлю тебя в ближайшем поселке! — Никита спрятал нож в голенище своего сапога и добавил: — Кстати, чтобы утолить мой голод, ты нужна целиком.