Машина останавливается, и я выхожу — прямо к кромке очередного пшеничного поля. Глубоко вдыхаю запах сухой земли. Солнце садится за ровной желтой линией горизонта. На фоне неба с розовыми подтеками лошадь, жующая вдалеке траву, кажется ненастоящей.
Я сделаю то, что задумал. Пойду до конца.
Но один черт знает, каким будет этот конец. Так что набираю на мобильном номер Вериного отца.
Мой голос звучит спокойно, даже слишком. Я рассказываю дяде Юре, где только что видел его дочь и в каком направлении она ушла. Не говорю ни слова о том, почему отпустил ее. И, похоже, он что-то улавливает, потому что сам тоже не спрашивает об этом, а задает единственный вопрос — что я собираюсь делать дальше. А это уже, говорю, теперь только мое дело. Надо бы на этом и закончить разговор, но я все-таки выговариваюсь. На прощание.
— Я с самого начала следовал вашему плану. Верил в вас и надеялся, что с Верой вы не совершите тех же ошибок, что и со своей женой. Но вы слишком мягкий для глобальных дел. Выжидаете, когда надо нападать. Тянете время — и в итоге его вам и не хватает, — все так же спокойно говорю я, хотя внутри все клокочет от ярости, как лава в жерле вулкана. — Куда пропадает ваша жесткость, когда дело касается ваших женщин? Куда она пропадает именно тогда, когда только она и нужна?! Я больше не следую вашему плану. У меня свой.
Пауза.
— Ты ошибешься и потеряешь все, — это его приговор.
Ухмыляюсь.
— Я рискну.
— Никуда не уезжай из усадьбы, дождись меня!
— Ищите Веру, — сквозь зубы отвечаю я. — И, если действительно хотите мне помочь, больше никогда не называйте своим сыном. С этой минуты я сам по себе. И за свои поступки отвечу сам. — Едва не сбрасываю вызов, но снова подношу телефон к уху. Задерживаю дыхание, прежде чем произнести последнюю фразу: — Стреляйте в Волка. Он больное раненое животное.
Зашвыриваю телефон подальше в поле и возвращаюсь в агроусадьбу.
Еду без остановок. Уже на месте оборачиваюсь, чтобы приказать Лесс оставаться в машине, и передумываю. На ней лица нет. Бледная, с расширенными зрачками, зубы клацают. Словно одновременно ее укачало, и она увидела привидение. Может, приступ какой — как тогда, когда мы искали в деревне хозяйку машины. Лесс не стоит видеть того, что произойдет, но оставлять ее одну в таком состоянии тоже не вариант. Так что я вытаскиваю ее на чистый сосновый воздух.
Если не лгать самому себе, мое состояние мало чем отличается от ее. Я осознаю, что меня ждет. Это цена за возможность выдавить из себя яд, что накопился стараниями Волков. Так что мимо уютных срубов с белыми занавесками я прямиком отправляюсь на задний двор, к баракам. Один из них прошлым летом сгорел. Но второй, набитый битком, продолжает выполнять свою важную функцию.
Открываю дверь — старая, деревянная, скрипит. За столами, расставленными по периметру комнаты, перед древними пузатыми мониторами сидят типичные офисные сотрудники. Только тела у них чересчур натренированные, а так полное ощущение, что здесь ведется мирная административная работа.
Поднимаю руку в качестве приветствия, киваю на Лесс — «она со мной» — и отправляюсь в дальнюю комнату. Железная дверь с кодом ведет в хранилище. Вхожу. В этом узком темном помещении хранится много бумажного хлама, который никому не интересен. Все эти декорации — вся эта агроусадьба — созданы с единственной целью — отвлекать внимание посторонних от происходящего под землей.
Прикладываю палец к сканеру, и один из стеллажей с папками отодвигается, открывая проход к винтовой лестнице, что штопором ввинчивается в бетонный пол подвала.
Вот он, мой алтарь.
Волчья ферма.
Вообще-то, это не ферма, а лаборатория, созданная для изучения отловленных тварей. Здесь операционно чисто и операционно светло. Каждый мой шаг фиксирует видеокамера.
Лесс… Где Лесс?! А вот она, тащится за мной.
Мои нервы на пределе. Свет режет глаза. Сердце колотится. Двигаюсь быстро, хотя ощущение такое, словно я не по бетонному полу иду, а по Луне, да еще и в скафандре. Мне снова чудится запах бензина и гари. Верчу головой, втягиваю носом воздух… Теперь мне еще и голоса чудятся… Жмурюсь, морщусь, несильно стучу себя кулаком по лбу — вроде становится немного легче.
Волки на ферме живут в раздельных камерах — если иного не требует эксперимент. Я прохожу по коридору между двумя рядами таких одиночек. Волки — те, что поновее, тянут носами воздух и вглядываются в зеркальные стекла воспаленными глазами. Они не видят меня, не слышат, не ощущают моего запаха, но каким-то образом чувствуют присутствие. Каким — мы до сих пор не выяснили. Работа ведется чертовски медленно — твари не больно кампанейские. Как бы мне хотелось сейчас просто по очереди открыть каждую из этих дверей! Но я распахиваю только одну.