Волк, сидящий в углу на корточках, вскакивает и вжимается спиной в стену.
— Я не знаю, где Ве…
Ударом кулака о стену заставляю его закрыть пасть. Дважды прохожу из одного угла камеры в другой — прежде чем снижаю уровень своей ярости настолько, чтобы снова обрести дар речи.
— Я пришел за долгом, подземник.
Он ждет, ему страшно. Думаю, страх этот только усиливается, когда я говорю:
— На выход.
Да, ему страшно до жути. Как прекрасна эта уродливая картина.
Мы втроем выходим из барака, пересекаем усадьбу и после короткого препирательства с охраной оказываемся за забором. Здесь, вне досягаемости камер, я объясняю суть долга. Коротко и ясно.
— Мне нужен Санитар.
И вся его стая.
Глаза подземника бегают — он не смотрит на меня. Будет юлить. Подхожу ближе, чтобы всецело завладеть его вниманием.
— Я не знаю… — начинает он, но сам понимает, как лживо это звучит.
— Где его найти?! Где та деревня, в которой держали Веру?! — рычу я.
Даже сейчас, когда я теряю контроль над собой, когда уже слабо понимаю, что делаю, мысль о ней, ее имя, произнесенное вслух, причиняет боль.
— Я не… — пытается убедить меня подземник — и я срываюсь.
Бросаюсь к нему, хватаю за плечи — и в тот же миг падаю в черную пропасть Провала.
Я словно в космосе. Темно. Чувство легкой невесомости до сих пор живет во мне. Мысли перетекают плавно и медленно, точно сироп. Вот, думаю, и с чего это я оказался в Провале? Никакого предмета не трогал...
Цель у меня, конечно, была — найти Санитара. Но для Провала нужен предмет из прошлого вожака, связанный с его будущим. Вожак что, с подземником одну и ту же майку носили? Я усмехаюсь.
А что если подземник и стал тем самым «предметом»? Он же наверняка раньше общался с Санитаром, и вполне может сыграть какую-то роль в его будущем. Тогда все подходит. Вот меня и утянуло. А это значит…
Меня прошибает холодный пот.
Это значит, что я уже был в Провале, получил информацию — и вернулся. Сколько времени я отсутствовал? Часы? Дни? Годы?! Где Лесс?! Она запомнила, как найти Санитара? И что вернуло меня в реальность? Не было ни пощечины, ни автомобильного сигнала.
Втягиваю носом воздух. Снова — уже привычно — пахнет бензином. И вместе с осознанием этого факта я вылавливаю из тишины плеск. Думаю, кто-то именно сейчас разливает вокруг меня бензин из канистры. Похоже, именно этот резкий запах, уже реальный, и вынес меня из Провала.
Мысль о том, что кто-то разливает рядом бензин, окончательно приводит меня в чувство. Я вскакиваю… То есть пытаюсь, но даже сесть нормально не могу, только на колени встать, потому что, оказывается, на мне кожаный ошейник. Короткая цепь от него — я ощупываю ее руками, пока не нахожу начало, — низко обвязана вокруг столба.
Кровь молотит в висках. Я дергаю цепь, еще раз, еще. Потом соображаю, что на ошейнике должна быть застежка. Но только я берусь за него руками, как в глубине дома чиркает спичка, и я вижу картину, от которой в жилах стынет кровь.
Передо мной, прислонясь плечом к стене, стоит подземник. Одна рука в кармане. Другой — он подбрасывает и ловит за рукоятку мой охотничий нож, тот самый, которым я собирался пощекотать Вериного Волка.
Слева от него Санитар. Сутулится, чтобы не упираться головой в потолок. Он поджигает спичкой лучину — значит, быстро со мной не покончат. Из-за такого света черты его лица кажутся еще более резкими, более дикими.
А потом я опускаю взгляд ниже.
Там — на четвереньках! — стоит моя Лесс. Она рычит и хрипит от той ярости, которую испытывает ко мне. Ее верхняя губа приподнята и дрожит, оголяя осколки сохранившихся зубов. И до меня — слишком поздно — доходит… Если бы все зубы были целы, я увидел бы клыки. Белые, острые, длинные клыки…